Борис Акунин - Турецкий гамбит

Сообщить по телеграфу в штаб верховного о захвате Сан-Стефано не удалось – линия молчала. Видно, турки постарались.

– Второй батальон прибудет не позже полудня, – сказал Соболев. – Пока ничего интересного не предвидится. Будем любоваться огнями Цареграда и коротать время за приятной беседой.

Временный штаб устроили на третьем этаже, в директорском кабинете. Во-первых, из окон, действительно, было видно далекие огоньки турецкой столицы, а во-вторых, прямо из кабинета стальная дверь вела в банковское хранилище. На чугунных полках ровными рядами стояли мешки с сургучными печатями. Д'Эвре прочитал арабскую вязь, сказал, что в каждом мешке по сто тысяч лир.

– А говорят, Турция обанкротилась, – удивился Митя. – Тут же миллионы!

– Именно поэтому обоснуемся в кабинете, – решил Соболев. – Целее будут. Меня один раз уже обвиняли в похищении ханской казны. Хватит.

Дверь в хранилище осталась приоткрытой, и про миллионы никто не вспоминал. Со станции в приемную перенесли телеграфный аппарат, провод протянули прямо через площадь. Раз в пятнадцать минут Варя пробовала связаться хотя бы с Адрианополем, но аппарат признаков жизни не подавал.

Явилась депутация от местного купечества и духовенства, умоляла дома не грабить и мечети не разорять, а лучше назначить контрибуцию – тысяч этак в пятьдесят, больше бедным горожанам не собрать. Когда глава депутации, толстый горбоносый турок в сюртуке и феске, понял, что перед ним – сам легендарный Ак-паша, сумма предлагаемой контрибуции немедленно возросла вдвое.

Соболев успокоил туземцев, объяснил, что контрибуцию взимать не уполномочен. Горбоносый покосился на незапертую дверь в хранилище, почтительно закатил глаза:

– Понимаю, эфенди. Сто тысяч лир для такого большого человека – сущий пустяк.

Вести тут разносились быстро. Не прошло и двух часов после ухода сан-стефанских просителей, а к Ак-паше уже прибыла депутация греческих торговцев из самого Константинополя. Эти контрибуции не предлагали, но принесли «храбрым христианским воинам» сладостей и вина. Говорили, что в городе много православных, и просили не стрелять из пушек, а если уж очень надо пострелять, то не по Пере, ибо там магазины и склады с товаром, а по Галате, еще лучше – по армянскому и еврейскому кварталам. Попробовали всучить Соболеву золотую шашку с драгоценными камнями, были выставлены за дверь и, кажется, ушли успокоенные.

– Царьград! – взволнованно сказал Соболев, глядя в окно на мерцающий огнями великий город. – Вечная недостижимая мечта русских государей. Отсюда – корень нашей веры и цивилизации. Здесь ключ ко всему Средиземноморью. Как близко! Протяни руку и возьми. Неужто опять уйдем не солоно хлебавши?

– Не может быть, ваше превосходительство! – воскликнул Гриднев. – Государь не допустит!

– Эх, Митя. Поди, торгуются уже тыловые умники, корчаковы да гнатьевы, виляют хвостом перед англичанами. Не хватит у них пороху забрать то, что принадлежит России по древнему праву, ох не хватит! В 29-ом году Дибич остановился в Адрианополе, нынче вот мы дошли до Сан-Стефано. Близок локоть, а не укусишь. Я вижу великую, сильную Россию, объединившую славянские земли от Архангельска до Царьграда и от Триеста до Владивостока! Лишь тогда Романовы выполнят свою историческую миссию и, наконец, смогут от вечных войн перейти к благоустройству своей многострадальной державы. А отступимся – значит, будут наши сыновья и внуки снова проливать свою и чужую кровь, прорываясь к царьградским стенам. Таков уж крестный путь, уготованный народу русскому!

– Представляю, что сейчас творится в Константинополе, – рассеянно произнес д'Эвре по-французски, тоже глядя в окно. – Ак-паша в Сан-Стефано! Во дворце паника, эвакуация гарема, бегают евнухи, трясут жирными задами. Интересно, Абдул-Гамид уже переправился на азиатский берег или нет? И никому в голову не придет, что вы, Мишель, явились сюда всего с одним батальоном. Если б это была игра в покер, отличный мог бы получиться блеф, с полной гарантией, что противник бросит карты и спасует.

– Час от часу не легче? – всполошился Перепелкин. – Михаил Дмитриевич, ваше превосходительство, да не слушайте вы его! Ведь погубите себя! И так уж залезли прямо волку в пасть! Бог с ним, с Абдул-Гамидом!

Соболев и корреспондент посмотрели друг другу в глаза.