Ирина Лобусова - Букет из Оперного театра

За состоянием здоровья актрисы следил весь город. После четырех дней болезни возле дома стала собираться толпа. Мишка Япончик был безутешен. Он метался по всей Одессе в поисках лекарств, еды, лучших врачей. Но состояние Веры стремительно ухудшалось.

На седьмые сутки она впала в полное беспамятство, а на восьмые — 16 февраля 1919 года — скончалась.

Похороны Королевы экрана состоялись 20 февраля 1919 года на Первом христианском кладбище. Вера Холодная лежала в открытом гробу, загримированная, в своем любимом платье, в котором она снималась в фильме «У камина». Все видели, как, положив на гроб букет белых лилий, любимых цветов актрисы, над гробом рыдал Анри Фрейденберг.

Похороны вылились в грандиозную демонстрацию, из-за которой было остановлено все движение в городе. Гроб с телом актрисы от Соборной площади до кладбища несли на руках.

Несмотря на дождь, люди запрудили все улицы, траурная процессия двигалась, казалось, бесконечно. Многие плакали. Похороны звезды снимали на кинопленку. А через некоторое время вышел последний фильм с ее участием, который так и назывался «Похороны Веры Холодной». Никогда и ни одну актрису в Одессе так не хоронили.

Цинковый гроб с телом Веры был установлен в закрытом склепе-часовне. Всю аллею выложили цветами. Их было так много, что, когда их попытались сдвинуть в стороны, чтобы открыть проход, выросли настоящие стены. И до самого вечера жители города все продолжали нести цветы.

Все сотрудники кинофабрики «Мирограф» надели траур. Съемки всех фильмов были приостановлены. Но тогда никто не мог догадаться, что смерть Веры Холодной будет концом студии «Мирограф», от которой очень скоро останется только воспоминание.

Запершись в своем кабинете на Торговой и не пуская к себе никого из друзей, Мишка Япончик беспробудно пил целых три дня после смерти актрисы.

Образ этой женщины так глубоко запал в его душу, что он чувствовал себя потерянным в своем собственном, прежде знакомом мире. Нежность, женственность, красота, интеллигентность, талант, и все это — среди кровавой бойни и безумной жестокости, в которой белые не уступали красным, а красные — бандитам. И на фоне этого нежный женственный образ, который словно перечеркивал все, знакомое и привычное прежде, пробудил самые сокровенные струны в сердце человека, который еще совсем недавно считал себя королем. Печальный образ королевы, которой не было места в окружающей жизни и в разыгрываемой политической партии, где изначально не должно было быть победителей.

Таня осторожно вошла в кабинет, закрыла за собой дверь.

— Чего тебе? — Японец был пьян. — Выпьешь?

— Нет. Я пришла ради нее. Она бы не хотела видеть тебя таким.

— Она вообще не хотела меня видеть!

— Неправда. Она восхищалась тобой, несмотря на то, что ты бандит.

Японец застонал.

А Таня продолжала:

— Я хочу, чтобы ты знал, кто ее убил.

— Что ты сказала? — Японец посмотрел на нее.

— Правду.

Едва Таня произнесла первые фразы, Японец стал трезветь на глазах.

Вечером 20 февраля 1919 года Борис Ржевский-Раевский выходил из «Клуба артистов». Как всегда, он был немножечко пьян. Выпитое горячило его, он распахнул пальто и медленно направился к выходу из Книжного переулка, когда туда вдруг лихо, на полной скорости, въехал черный автомобиль. Он остановился почти вплотную. Из автомобиля показалась рука. Раздался первый выстрел.

Когда Ржевского-Раевского нашли, он лежал на спине, широко раскрытыми глазами глядя в черное безлунное небо. На лице, никак не затронутом пулями, блуждала кривая ухмылка. Из его груди потом извлекли пятнадцать пуль. Это поставило в тупик даже видавших виды судебных врачей. Давно уже никого в Одессе не расстреливали с такой жестокостью.

Таня и Володя сидели в уютном кафе на Екатерининской, в огромные венецианские окна наблюдая, как падает на ночной город снег. Перед ними в фарфоровых чашках дымился кофе.

— О расстреле Ржевского-Раевского пишут все газеты, — сказал Володя, — и я написал.

— Это я убила его, — сказала Таня, — Ржевского-Раевского убила я.

— Что ты имеешь в виду? — отшатнулся Володя.

— Какой ты… — усмехнулась Таня, — успокойся. Я просто рассказала Японцу, кто именно дал Вере яд в отеле «Бристоль». Люди видели, как он нес поднос с напитком, который она обычно пила. Он забрал поднос у слуги, сказал, что сам отнесет. Я рассказала об этом Японцу. А тот уже сделал все остальное.

— Почему же Орлов не убил ее так же, как и всех остальных?