Борис Акунин - Нефритовые четки

С неба повалили хлопья снега, ложась на сухую, жухлую траву.

– Настоящая новогодняя погода, – молвил русский, с наслаждением вдыхая воздух. – Спасибо девятнадцатому веку за к-красивое прощание.

А мне было не до снега. Я не выпускал из руки часов и всё поглядывал на стрелку. От полуночи её отделяло всего семь маленьких делений. Я вдруг понял простую и страшную вещь: если Боско тоже откажется раскрыть тайну, мы не успеем снова подняться в башню и вывести мисс Эжени из дома! Как я мог поступить настолько легкомысленно!

Завидев у стены, под открытым окном, подобие тёмной, бесформенной кучи, я бросился вперёд со всех ног.

Да, это был Боско, как и его патрон, весь опутанный шёлковой сеткой. Однако невозможно описать мой ужас, когда я увидел, что преступник лежит без движения. На голове сбоку у него виднелась продольная, обильно кровоточащая рана. Очевидно, моя последняя пуля, пущенная наугад, чиркнула беглеца по виску и оторвала пол-уха. Он потерял сознание не сразу. Сумел спуститься, но, угодив в ловушку, забарахтался, от резких движений кровотечение усилилось, и раненый лишился чувств.

Я схватил его за ворот, стал трясти, но это было бесполезно.

Посмотрел на часы – без пяти…

– Мистер Фандорин, – раздался надо мной спокойный, немного насмешливый голос Холмса. – Очевидно придётся всё-таки проверить правильность вашей гипотезы. Иного выхода нет. Посмотрим, так ли хороши вы в дедукции, как в расстановке капканов. Побежали?

Минуту спустя мы, все трое, ворвались в «органную».

– Скорее! – крикнул я Фандорину. – Что вы встали! Остаётся двести сорок… нет, двести тридцать секунд!

Он потёр свой седой висок и развёл руками.

– Если моя версия ошибочна, это слишком мало, чтоб изобрести новую. Выскочить из дома мы не успеем. Да и не бросать же даму? Если же я п-прав, мне хватит нескольких секунд. Поэтому, с вашего позволения, я скажу несколько слов о логическом пути, которым я с-следовал.

Я застонал, но Холмсу это позёрство, похоже, понравилось.

– Ну-ка, ну-ка. Очень интересно.

– Тут что п-примечательно, – неторопливо начал объяснять несносный мистер Фандорин, подойдя к органу. – Про идеальную чистоту я уже говорил. Видите, ни пылинки? Значит, этим помещением пользовались. Зачем? Хозяин замка, в отличие от своего отца, на музыкальных инструментах не играет. Стало быть, эта комната понадобилась кому-то д-другому… Теперь два слова о происхождении тайника. Зачем покойный владелец сделал здесь полную звуковую изоляцию? Чтоб не тревожить покой супруги? Вряд ли. Не стеснялся же он почём зря палить из кулеврины. Вот я и подумал…

– Ради Бога! – взмолился я. – Две минуты!

– …Вот я и подумал, – как ни в чём не бывало продолжил Фандорин. – А что если хозяин не хотел, чтобы домочадцы слышали, какую именно мелодию он исполняет чаще всего? Это предположение и вывело меня прямиком к моей г-гипотезе. – Он открыл крышку инструмента, провёл рукой по белым и чёрным клавишам. – Вот она: в записке закодировано чередование клавиш, на которые нужно нажимать, чтобы тайник открылся. Вероятно, Люпен не знает нот (как впрочем, и я), потому и обозначил клавиши по номерам и цвету. Белые – это «b», то есть blanc, a чёрная – «n», то есть noir. Ну что, проверим?

Он открыл блокнот, где у него был записан шифр. До полуночи оставалась минута.

– Постойте, – остановил русского Холмс. – А что это за мелодия, вы догадались?

– Чёрт бы вас побрал, Холмс! – заорал я во всё горло. – Надо же ещё и механизм отключить! Дайте сюда!

Я вырвал у Фандорина листок и стал жать на клавиши.

– Вероятно, она как-то связана с «Мефистофелем», – задумчиво предположил русский. – В каком году написана опера «Фауст»?

– Великолепно, коллега! Премьера «Фауста» состоялась как раз в 1860-м, незадолго до гибели дез Эссара-отца. Это была самая модная опера сезона. Партитура продавалась лучше, чем бульварные романы.

Когда-то давным-давно я немного учился музыке, но из-за этих проклятых меломанов сбился, пришлось начинать заново.

«24 blanc, 25 blanc, 18 noir, 24 blanc, 25 blanc, 23 blanc, 24 blanc».

24-ая белая – это «до» в тональности «до минор», потом «ре», «ми бемоль», «до», «ре», «си», «до».

У Фандорина в кармане звякнул «брегет», готовясь отбить полночь. Холмс подпел дребезжащему органу:

– «Le veau d'or est toujours debout…» [36] В русском варианте: «На земле весь род людской…» Акт второй, «Куплеты Мефистофеля». Мои поздравления, мистер Фандорин!