Борис Акунин - Нефритовые четки

Лицо у сыщика было хмурое, а я вдруг спохватился, что не удосужился проверить подоконник, с которого прыгнул Боско. Вдруг управляющий не прыгнул, а спустился по верёвке? Ну конечно же! То-то он без колебаний бросился именно в ту комнату, а не в какую-либо другую!

Я схватился за голову.

Выходит, оба преступника благополучно сбежали, а между тем (я выдернул из кармана часы) уже двадцать минут двенадцатого! Если бомба действительно существует, до взрыва остаётся всего сорок минут! До истечения срока ультиматума – десять!

Фандорин, присев на корточки, тёр девушке виски.

Она застонала, длинные ресницы затрепетали. Глаза широко раскрылись, в них читался ужас.

– Он не профессор! – пролепетали бледные губы.

Я кивнул:

– Мы знаем.

– Это Арсен Люпен!

– Это нам тоже известно. Успокойтесь и расскажите, что здесь произошло. Отчего вы кричали?

Мы собрались вокруг бедняжки, и она, судорожно всхлипывая, рассказала следующее:

– Он наклонился надо мной, как-то странно улыбнулся и говорит: «Мадемуазель, слыхали вы об Арсене Люпене? Это я, собственной персоной. Мне прискучили дурацкие игры. Пора кончать. К тому же я знаю, что эти упрямцы денег не отдадут. Придётся прибегнуть к сильному средству. Сейчас вы закричите, очень громко и убедительно. Если нет, придётся повернуть рычаг». Именно так он сказал. Я ничего не поняла, хоть слушала очень внимательно. У него был такой страшный взгляд!

Она разрыдалась, и я стал её утешать, а Фандорин сказал:

– Ну вот и прояснилось. Боско – разведчик, а роль п-приезжего светила взял на себя главарь. «Лебрен» – «Люпен», в самом сходстве имён чувствуется та самая г-гасконада, о которой вы говорили, сэр.

Холмс жестом показал, что мисс дез Эссар готова продолжать, и русский замолчал.

– …Я пробовала крикнуть, как он требовал… Но он остался недоволен. «Увы, мадемуазель, вы скверная актриса. Тем хуже для вас». А потом… – Её голос задрожал ещё сильней. – …Он подошёл к рычагу и повернул его со всей силы… Боль была ужасной! Я не знаю, кричала ли я… Больше ничего не помню.

Фандорин с Холмсом бросились к «дыбе», чтобы ослабить натяжение верёвок. Я же осторожно осмотрел щиколотки и запястья несчастной барышни. Там отпечатались глубокие вмятины, кое-где кожа лопнула, и сочилась кровь.

– Мерзавец! – не сдержался я. – Он ещё подлее, чем я думал!

Даже сухарь Холмс был потрясён. Сдавленным от волнения голосом он сказал:

– Я должен извиниться, сударыня. Перед вами и перед вашим отцом…

– В чём, сэр?

Мокрые от слёз глаза смотрели на него с удивлением.

– Неважно… – пробормотал Холмс, отвернулся и нарочито деловым тоном принялся восстанавливать ход событий. – Всё ясно. Перед тем, как лишиться чувств, вы издали крик, который мы не могли не услышать, даже находясь на первом этаже. Люпен встал вон там, в проходе. Ему нужно было удостовериться, что мы клюнули. Увидев нас, он трижды выстрелил, чтобы мы укрылись. Это дало ему время спокойно выбраться через окно. Его сообщник в это время должен был похитить из столовой мешок. Утешимся по крайней мере тем, что денег негодяй так и не получил. Я вижу, мешок у мистера Сибаты.

Японец с достоинством поклонился. Следовало признать, что из всех нас он единственный поступил, как должно, и не сделал ни одной оплошности.

– Господа, до нового года всего двадцать две минуты, – напомнил я. – Оставаться здесь мы не можем. Нужно как-то действовать! Госпожу дез Эссар придётся вынести отсюда на руках. Другого выхода нет! Нужно рискнуть. Может быть, подсунуть под спину штору и осторожно вытянуть по полу?

Мои слова были восприняты с поразительным спокойствием. Ну, мисс Эжени, ещё не отошедшую от кошмарного потрясения, а главное, не знающую об адской машине, я мог понять. Но остальные!

Холмс, например, взглянул на меня так, будто я сморозил глупость.

– Не нужно драматизировать, дорогой Уотсон. Полагаю, мисс дез Эссар выйдет отсюда сама. Я не врач, но позволю себе предположить, что фальшивый профессор в своих интересах… несколько преувеличил тяжесть травмы. Сударыня, попробуйте пошевелить конечностями.

Девушка испуганно посмотрела на него, не решаясь выполнить просьбу. Перевела взгляд на Фандорина. Тот успокоительно кивнул, и тогда она, закусив губу, осторожно подвигала сначала кистями, потом стопами.

Я испытал невероятное облегчение.

– Что скажет наш доктор? – спросил Холмс.

– Вы видите? Спинной мозг не повреждён! Вставайте и идите! – воскликнул я, от волнения не замечая, что цитирую Господа нашего Иисуса, взывающего к Лазарю.