Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

Его последняя фраза по форме соответствовала действительности, потому что он увидел цветочницу уже тогда, когда она была мертва.

— Если бедную девушку убили из-за денег, — продолжал Михаил, — это значит, что я не смогу о ней написать, потому что публика не видит в подобных происшествиях ничего интересного.

— А если я докажу, что ее убил Карл, ваша публика будет удовлетворена? — колюче осведомился полицейский, даже не скрывая своей неприязни.

— Прошу вас, герр Брумм… Я так же завишу от обстоятельств, как и вы. Но хотя я всего лишь писатель и вынужден оглядываться на предпочтения тех, для кого сочиняю, поверьте, я не меньше вашего желаю торжества правосудия. Я не знал Софи, я видел ее только тогда, когда она предлагала цветы посетителям, но если ее действительно убили, я надеюсь, что вы отыщете убийцу. Кстати, я хотел спросить еще вот что: если у нее были другие… поклонники, не мог ли кто-то из них из-за чего-то на нее рассердиться?

— Настолько, чтобы убить несчастную девушку?

— Вы правильно меня поняли.

— Боюсь, я не готов обсуждать с вами данную тему, — промолвил Брумм, хмурясь. — Тем более что следствие только началось.

«Что это значит? — подумал встревоженный Михаил. — Может быть, он узнал о Тихменёве и подозревает его в том, что… Уж не будет ли у Платона Афанасьевича неприятностей из-за его интрижки? А я? Ведь я был в тот вечер в аллее, и Вера Андреевна не зря сказала, что я удобный подозреваемый… Черт возьми! До чего же мутное, грязное дело, и сам не заметишь, как запачкаешься… Убил ее Карл или не убил? Но если убил, как дотащил до реки? А если на нее напал грабитель, почему он не побоялся действовать рядом со столь людным местом? Нет, что-то с этим делом не так…»

— Простите, я тут заговорился с вами, — спохватился Брумм, — а между тем мне пора уже возвращаться на службу. Вы ведь не собираетесь в ближайшее время покидать Баденское герцогство?

— Не собираюсь. Если пожелаете, вы можете найти меня в…

Но Брумм даже не дал ему назвать адрес.

— Не трудитесь, герр Авилов: мне известно, где вы живете. До свидания, сударь.

«Прощайте, Теофилус Порфирьевич», — мысленно скаламбурил писатель, но вслух распрощался со своим спутником весьма учтиво. Дойдя до конца улицы, где уже начинался монастырский сад, и убедившись, что Брумм не следует за ним, Михаил повернул обратно. Ему казалось, что теперь он знает достаточно, чтобы попробовать подступиться к тем, кого наиболее сильно затронуло происшедшее с Софи, — к ее семье и, конечно, к Карлу Гаусу.

— Как хотите, госпожа графиня, но я не гожусь в сыщики, — сказал Михаил Вере Андреевне на следующее утро, заканчивая рассказ о своем расследовании. — Как только я начал расспрашивать жителей улицы, меня вычислил полицейский по фамилии Брумм, а потом, у Гаусов и Мюллеров, я не добился особого толку. Карла я видел, но поговорить с ним случая не представилось. С виду он — обыкновенный туповатый белобрысый парень, и к тому же курит на редкость вонючую трубку. Физически он довольно крепок и, я думаю, вполне мог бы проломить голову с одного удара, но я не понимаю, как ему удалось затем оттащить тело к реке и остаться незамеченным.

— Очень просто, — отозвалась графиня Вильде. Говоря с собеседником, она одновременно кормила орехами большого желто-голубого попугая, который сидел на жердочке рядом с ней. Попугай топорщил перья и время от времени встряхивал крыльями. — Он спрятал труп под деревьями, а ночью вернулся с повозкой или тележкой, отвез тело в безлюдное место и сбросил его в воду. Но что совершенно не вяжется с таким предположением, так это веревка. Использование веревки означает заранее обдуманный преступный умысел. Иными словами, убийца пришел в аллею, заранее зная, что убьет, и тогда вместо описанного вами белобрысого олуха перед нами оказывается какое-то исчадие ада. Заманить невесту на гулянье, зная, что живой она с него не вернется…

— Уа! — неожиданно проговорил попугай и вслед за тем выдал длинный и совершенно умопомрачительный морской загиб. Михаил прикипел к дивану, на котором сидел, и открыл рот.

— Вот, пожалуйста, — сокрушенно промолвила графиня, поворачиваясь к гостю. — Муж привез мне это чудо из своего предыдущего путешествия. Выражаться приличным языком этот красавец — я о попугае, само собой, — отказывается, зато время от времени выдает перлы вроде того, который вы только что услышали. Набрался их от матросов, пока его везли, и теперь упорно не желает переучиваться. Обычно я прячу его от гостей, потому что, сами понимаете…