Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

— Да я их надел и понял, что они все-таки жмут, — вздохнул Михаил и стал снимать обувь. Он возился так долго, что Марта подошла и стала без всяких околичностей стягивать с него сапоги, чем вогнала его в краску.

Другая пара сапог оказалась гораздо лучше, о чем он сразу и заявил хозяйке.

— Значит, у Софи был жених, с которым она ссорилась? — спросил он, чтобы вернуть собеседницу к тому месту, в котором она прервала свой рассказ. — Из-за чего же?

Сапожник желчно усмехнулся и прищурился.

— Известно, из-за чего, — пробурчал он. — Хвостом много вертела…

— Ганс! Ну мало ли что о ней говорили, это ничего не значит…

— А то, что ее видели в ювелирной лавке, где какой-то господин покупал ей золотую цепочку, тоже пустяки? Или, может, на него такое впечатление произвели ее цветочки? Ха!

— Не обращайте на него внимания, — сказала Марта писателю. — Ну да, о Софи болтали всякое, а что же поделать бедной девушке? Отец ее все приданое жены истратил без толку, у бедной Шарлотты зрение совсем никакое, младшие еще маленькие, и все есть хотят. Конечно, Софи и старалась… устроиться.

— От таких устройств случаются дети, — буркнул сапожник. — Вот потому ее и в воде нашли, я думаю…

— Ганс, ну что ты несешь! Я же говорила с Шарлоттой, и с Петером, и с детьми говорила… Никто не понимает, что случилось. Софи ни на что не жаловалась, она вообще последнее время была в приподнятом настроении. В субботу вечером договорилась с Карлом пойти гулять в аллею… Ей-богу, господин, это ваши сапоги, точно как на вас по мерке сделаны. Ганс, посмотри!

— Да, хорошие сапоги, кажется, — промямлил Михаил. Он был раздосадован тем, что рассказ прервался на самом интересном месте.

— Пять флоринов, — объявила Марта, и по ее тону писатель понял, что торговаться с ней будет нелегко. — Новые вам встанут не меньше семи, и то, разочтите, сколько придется их делать.

— С вашего позволения, я сначала померяю остальную обувь, — сказал Михаил, — а эти пока отложу. Может быть, мне еще что-то подойдет…

Он не заметил, что пока он расспрашивал сапожника и его жену о Софи и ее родных, мимо открытой двери в мастерскую прошел какой-то господин. Услышав, о чем идет речь, он заинтересовался и остановился неподалеку, делая вид, что рассматривает вывески.

— Так что же Карл, пошел он с ней гулять? — как можно небрежнее осведомился Михаил, примеряя ботинки из мягчайшей кожи, которые, однако, все же оказались ему великоваты.

— Вы о Софи? Ну да, они погуляли, потом он вернулся домой, а Софи домой не пришла… Те ботинки, которые вы примеряете, настоящие английские, но за шесть флоринов можем договориться.

— Жаль, что они мне велики, — вздохнул Михаил, — а то я бы взял. А почему Карл не проводил Софи до дома?

Марта изумилась. Судя по всему, подобный вопрос даже не приходил ей в голову.

— Почему не проводил… не знаю, у него, наверное, надо спросить. А почему вас так интересует это дело?

И тут не только Марта, но даже кот ее поглядели на писателя с нескрываемым подозрением.

— По правде говоря, я работаю в одном иностранном журнале, — сказал Михаил, сообразив, что отрицание ему ничего не даст: он слишком явно обнаружил свой интерес к случившемуся. — Пишу для него корреспонденции. Я прочитал в газете о Софи Мюллер, потом пошел чинить сапоги, увидел вывеску вашего брата, и как-то так, слово за слово, все и получилось. Я думал, что могу написать о погибшей девушке пару строк, но вы же знаете читателей: им надо разъяснить суть дела. Ну вот, допустим, если бы Софи поссорилась с Карлом и он столкнул ее в воду — это одно, а если они поссорились и она утопилась — совсем другое.

— Чтобы Софи утопилась из-за Карла? — фыркнула Марта, поводя своим необъятным бюстом. Кот не сводил с Михаила подозрительного взгляда, слегка шевеля кончиком хвоста. — Быть такого не может! Он с ней ссорился, конечно, но стоило ей позвать его обратно — и он снова к ней прибегал. И зачем ему толкать ее в воду, скажите на милость? Ведь тогда он не получит ни гроша из приданого, которое она копила.

— Допустим, — покладисто согласился Михаил, — но почему ее тогда выловили из реки?

Сапожник хрипло рассмеялся.

— Я уже говорил вам, господин, почему, — заметил он. — Не стоило ей себя вести так, как она себя вела… С вас за починку сорок крейцеров. Обувь-то покупать будете? Я вам как на духу говорю: те сапоги, которые вы носите, я, конечно, постарался сделать, что мог, но они и недели не прослужат.

— Вот что, — сказал Михаил, роясь в кошельке, — я возьму сейчас вторые сапоги, которые я мерил. Пять флоринов и сорок крейцеров… о, у меня даже без сдачи есть, вот, держите. Насчет ботинок я подумаю, но они все же великоваты, и потом…