Валерия Вербинина - Сапфировая королева

– Может быть, все-таки поговорим о парюре, которую вы украли? – предложила Амалия. И по бесстрастному лицу молодой женщины Леон понял, что, каково бы ни было ее истинное задание, о нем она не проронит ни слова.

– Я уже говорил вам. Я не брал драгоценностей!

– А я вам не верю, – уронила баронесса, зорко наблюдая за ним.

– Почему? Скажите, какие у вас доказательства, что я имею отношение к их похищению?

– Никаких. За исключением того, что ни один человек в мире, кроме вас, не смог бы украсть драгоценности так, как они были украдены.

И Амалия улыбнулась торжествующей улыбкой, а Валевский почувствовал невольную досаду.

– А вы не думаете, – спросил он, – что Агата Дрейпер сымитировала похищение своих украшений? Полагаю, танцовщица отлично понимала, что ей подарили вещь, на которую не имели права… и что рано или поздно парюру придется вернуть.

Однако Амалия упрямо покачала головой.

– Нет, нет, нет. Парюра находилась в поезде, с нее не спускали глаз, и тем не менее она словно растворилась в воздухе. Понятия не имею, каким образом вам это удалось, но тем не менее – браво, пан Валевский.

– Я уже говорил вам… – начал закипать поляк.

– А я уже говорила вам, что не верю ни единому вашему слову, – перебила Амалия. – Давайте лучше побеседуем про замечательное сапфировое ожерелье, которое пан Половников нашел в вашем кармане.

– Ожерелье не мое, – возразил Валевский. – Я отнял его у Пятирукова, а Пятируков ради него убил Груздя.

Баронесса нахмурилась. Опять Груздь… старый ростовщик, мошенник, в чьей лавке ни с того ни с сего были обнаружены два трупа… И сапфировая подвеска, которую никак нельзя было оторвать, к примеру, в пылу борьбы.

Допустим, Пульхерия Петровна и ее любовник принесли ожерелье на продажу, и Груздя обуяла жадность. Но тогда оставался открытым вопрос, каким образом ожерелье попало к супруге следователя или к ее поклоннику.

Амалии было известно, что Сивокопытенко брал взятки, но царское ожерелье с огромными сапфирами – такое чересчур даже для Сивокопытенко. Так что, драгоценность попала в его руки случайно? Каким образом?

Или тут как-то замешан тот маленький человечек, который ей инстинктивно так не нравится, супруг Пульхерии Петровны? Но у него-то каким образом могло оказаться ожерелье?

Если нашел, то где? Если купил, то откуда деньги? И у кого вообще он мог его купить?

Амалия чувствовала, что дело начинает все сильнее занимать ее, хотя, собственно говоря, вовсе не оно должно было интересовать ее в эти минуты.

– И что, Пятируков так просто позволил отобрать у себя баснословную драгоценность?

Валевский улыбнулся:

– У меня с детства хорошо развит дар убеждения, госпожа баронесса. Помнится, еще пан Шледзь в приюте…

– Я помню, он был одним из первых, кого вы обокрали, – кивнула Амалия. – Вы увели у него все сбережения, и ваш воспитатель вынужден был наняться сторожем, чтобы хоть как-то прокормиться. – Она шевельнулась в кресле. – Что вы сделали с Пятируковым, пан Валевский?

– Вряд ли вам стоит беспокоиться из-за такой малости, – ответил Леон, усмехнувшись. – Полагаю, старый вор жив-здоров и вскоре будет пакостить по-прежнему. Я только слегка его проучил.

– Вот как? Значит, это он заставил вас ограбить дом де Ланжере? Вместе с Хилькевичем, к примеру?

– Не вижу смысла отрицать то, что вам и так, должно быть, отлично известно, – улыбнулся поляк. – Если вы увезли меня в Херсон, то, уж наверное, знаете, что произошло со мной у де Ланжере.

Амалия не стала уточнять, что появилась в доме полицмейстера уже после того, как Хилькевич и Пятируков ушли.

– И все-таки вы не сказали самого главного, Леон. Зачем все-таки вы вернулись из Херсона?

В ее устах имя «Леон» прозвучало очень просто, чуть ли не по-семейному.

Впрочем, двое собеседников и в самом деле были знакомы довольно давно.

– Я уже говорил, что хотел помериться с вами силами, – проворчал Валевский, косясь на Амалию. – Кроме того, мне не нравится, когда меня водят за нос.

Баронесса пожала плечами.

– Что ж, панна Русалкина и впрямь очень мила, а если к тому же месье Хилькевич угрожал, что с ней разделается…

– Это все ваши домыслы, – чуть поспешней, чем следовало, возразил Валевский. – Я ни словом о подобном не обмолвился.

– Тогда поговорим о нашем деле, – на удивление легко согласилась Амалия. – Вы – безвинная жертва клеветы и оказались в городе совершенно случайно. Парюры у вас нет и никогда не было, о том, где она находится, вы не имеете ни малейшего представления. Ожерелье попало к вам только потому, что вы решили свести счеты с господином Пятируковым, который со своим сообщником обманом заставил вас открыть сейф в доме господина де Ланжере. Вообще вам ровным счетом ничего не известно, и ничего нового вы мне не расскажете. Я правильно вас понимаю?