Валерия Вербинина - Сапфировая королева

– Так тебе и надо, – злорадно помыслил бронзовый властелин, который отлично видел, что Валевский только что повторил свой вчерашний фокус.

Хорошо одетый господин был редактором «Городского вестника» и являлся, между прочим, непосредственным начальником репортера Стремглавова. В городе О. редактор был известен своими либеральными взглядами, а также неустанной борьбой за улучшение существующих улиц. Впрочем, улицы от его борьбы не улучшались, то есть оставались такими же запущенными, грязными и плохо освещенными. Что же касается редакторских взглядов, то известно, что есть два вида либералов: те, которые хотят, чтобы все ходили пешком, и те, которые хотят, чтобы каждый ездил в своей карете. Редактор же был типичным либералом а-ля рюсс, [18]то есть был не против, чтобы все ходили пешком, а карета оставалась у него одного. В раздумьях о неожиданном улучшении городских улиц, которое почему-то совпало с приездом баронессы Корф, он дошел до здания редакции и только там обнаружил, что у него пропал кошелек.

А Валевский, незаконным образом разбогатевший на несколько десятков рублей, продолжил свой путь и на улице Босолей (то бишь «прекрасного солнца» или «жаркого солнца») столкнулся с…

Впрочем, сначала, наверное, нам стоит объясниться по поводу названий городских улиц.

Когда французский герцог только приехал в эти края, он увидел здесь несколько кособоких домишек, грязь вместо тротуаров, животных, которые бродили, где попало, и горстку жителей, которые оставались тут просто потому, что им некуда было деться.

Будь французский герцог русским, допустим, графом, он бы пожал плечами и сказал что-нибудь вроде:

– Ну что ж, если они так живут, значит, им так нравится.

Или:

– Видно, бог судил им всю жизнь быть бедными. Нехорошо вмешиваться в божественный промысел!

После чего отгрохал бы себе в самом красивом месте дворец о четырех этажах в смешанном барочно-египетском стиле с колоннами из хрусталя, обнес бы прилегающую территорию высокой-превысокой оградой и зажил бы себе припеваючи, не думая о том, что творится за пределами огороженной территории.

Однако, как уже сказано, герцог был французом. К тому же у себя на родине он уже имел возможность наблюдать, что может произойти с жителями любого дворца, если за них решат взяться те, что существуют за оградой.

И герцог принялся за дело.

По его указке мостили улицы, расширяли гавань, сажали деревья, привлекали новых жителей, и через какие-то десять лет это место было уже не узнать.

Что же касается улиц, то названия им герцог давал лично. Он не любил названий вроде «улица Кузнецов», где сегодня живут кузнецы, а через полвека будут одни ювелиры и золотых дел мастера. Нет, он давал названия странные, порой даже экзотические, но такие, которые звучали красиво и ласкали слух.

– Ваша светлость, – возражал ему некий русский граф, состоявший при нем в заместителях, – ну зачем называть какую-то грязную канаву улицей Босолей? Пардон за мой французский… Какой смысл?

– Смысл в том, – отвечал герцог, – чтобы люди поверили, что эта улица солнечная, чтобы они захотели увидеть ее именно такой и чтобы они постарались ее такой сделать. Потому что, месье, как вы называете вещи, так они себя и ведут.

И грязная канава, как и предсказывал мудрый герцог, превратилась-таки в солнечную улицу, широкую, нарядную и красивую. Именно на ней наш знакомый Леон Валевский и столкнулся с Наденькой Русалкиной.

– Здравствуйте, Леонард! – сказала Наденька и бог весть отчего порозовела.

Леонард не порозовел, но немножко смутился, потому что прежде все его мысли были только о том, как бы поскорее покинуть благословенный город О., а в присутствии Наденьки мысли потекли куда-то не туда, совсем в другом направлении. Молодой человек невпопад ответил на ее вопрос, куда он идет и что собирается делать, и смутился еще больше.

– Идемте к нам обедать, – пригласила его Наденька. – Брат будет рад поговорить с вами о стихах. И я тоже, – добавила она.

При слове «стихи» Валевский малость закручинился, но, подумав, что Наденька тоже будет за столом, решил, что ради этого можно и потерпеть.

– А после обеда, – продолжала Наденька, – я пойду по знакомым. Стану вербовать новых членов.

– Куда? – изумился Валевский, зачарованно глядя на рыжеватые колечки волос возле ее маленького уха.

Наденька удивленно вздернула брови:

– Конечно, в наше общество, Леонард! Ведь теперь нам не хватает всего пяти человек, чтобы власти дали нам помещение.