Питер Акройд - Лондонские сочинители

— Не прикажете ли подать чаю? Женой я не обзавелся, зато горничная — сущий клад.

— Хорошей прислуге цены нет, сэр.

Уильям Айрленд никак не мог поверить, что находится в доме, где, как принято считать, родился Шекспир, что через эту комнату, в которой они сидят, Бард проходил тысячу раз. Странно было улавливать в лице мясника черты фамильного сходства с его знаменитым родственником. И не ощущать при этом ничего особенного, даже намека на незримое присутствие в зале великой тени, на некое волшебство — вот что было совершенно непостижимо. Впрочем, Уильям винил в этом себя самого. Стало быть, он не способен воспринимать такие флюиды. Человек более чуткий наверняка расцвел бы в этой таинственной, дышащей стариной атмосфере. Более утонченная натура встрепенулась бы, как на призывный звук горна. А он, Уильям, не замечает ничего из ряда вон выходящего. Для него дом пуст.

— Вы слышали о нашем открытии, мистер Айрленд? Под крышей за стропилом было найдено завещание его отца. На чердаке, я там храню старые лотки.

Уильям поднял глаза; в поперечных балках еще торчали крючья для коровьих и свиных туш.

— Папистское завещание Джона Шекспира, верно? — На слове «папистское» Сэмюэл Айрленд немного понизил голос.

— Совершенно верно.

— Однако же его подлинность наверняка вызывает сомнения, не так ли, мистер Харт? Разве не мог его состряпать какой-нибудь фанатичный католик?

— Наш общий друг мистер Малоун считает завещание подлинным. Оно будет опубликовано в журнале «Джентльменз мэгэзин».

Бледное лицо мясника чуть порозовело, отметил Уильям и неожиданно для себя спросил:

— Почему вы так уверены, отец, что это подделка?

— Есть люди, Уильям, которые хотят доказать, что родитель Барда одного с ними поля ягода.

— Наверно, я слишком простодушен, — сказал Ральф Харт, подливая гостям чаю. — Верю тому, что вижу своими глазами.

— А я вижу то, во что верю, — со смехом откликнулся Уильям Айрленд.

И вдруг заметил, что отец смотрит на него как-то странно. Выходит, он сморозил что-то неподобающее; Уильям смутился. Он был готов на все, лишь бы угодить отцу. А тут он его явно чем-то огорчил, хотя и не понятно, чем именно; нужно немедленно загладить оплошность. Быть может, тот вообще им недоволен. Уильям работает в его магазине, не раз вместе с отцом участвовал в различных делах, связанных с розыском или продажей книг. Тем не менее он часто ловит на себе его удивленный взгляд, точно такой, какой он перехватил в гостиной мистера Харта, — словно отец только сейчас обнаружил, что Уильям тоже член семьи. Матери Уильям Айрленд не помнил. Отец однажды проронил, что она умерла, когда сын был еще грудным младенцем; больше они с Уильямом не обменялись о ней ни словом. Эта тема не обсуждалась. Долгие годы супружеское ложе делила с Айрлендом-старшим Роза Понтинг, но к ней Уильям не испытывал ни привязанности, ни дружеских чувств. Вся его любовь была целиком отдана отцу.

Они стояли над пергаментным листом, вглядываясь в неразборчивую подпись.

— Стало быть, документ настоящий? Подлинный, да, отец?

— Да, подлинная деловая бумага того времени. Никаких сомнений быть не может.

— Ну, если у вас нет сомнений, прошу принять ее как сыновний дар.

— И ты ничего не хочешь взамен, Уилл? Вот тебе мой ключ. Возьми любую книгу, какую пожелаешь.

— Нет, сэр. Не возьму ничего. Вручаю ее вам от чистого сердца и не хочу запятнать свой дар.

— Документ, разумеется, не для продажи.

Мысль о продаже Уильяму и в голову не приходила.

— Сходи-ка еще разок в ту антикварную лавку. Пошарь по углам. Разведай тамошние секреты.

По лестнице уже топала вниз Роза Понтинг.

— И что это вы тут, мальчики, замышляете? Я, как всегда, узнаю последней.

Она и Сэмюэла Айрленда частенько называла мальчиком. Он настороженно глянул на нее:

— Ничего, совершенно ничего, дорогая.

Видеть ее среди книг и старинных пергаментов Уильяму было невмоготу.

— Отец, пока еще не слишком поздно, я схожу отнесу «Пандосто».

Он уже рассказал Айрленду-старшему про Чарльза Лэма и его покупку.

— В этакую поздноту, Уильям? — Роза выразительно похлопала себя пальцем по носу. — Надеюсь, девушка того стоит.

Уильям заранее обернул книгу в грубую коричневую бумагу и теперь, сняв сверток с полки, держал его наподобие щита, словно обороняясь от любопытной Розы; затем, ни к кому в отдельности не обращаясь, буркнул «Доброй ночи» и выскользнул из магазина.