Стив Бери - Проклятие Янтарной комнаты

До какого-то момента.

Старик встал с шезлонга и прошел на веранду, чтобы завернуть кран.

Его сад блестел после обильной поливки. Он весь день прождал, надеясь на дождь, но весна пока была сухая. Люси наблюдала за ним с веранды, сидя прямо, кошачьи глаза караулили каждое его движение. Он знал, что она не любит траву, в особенности мокрую, привередничая во всем, что касалось ее шерсти с тех пор, как приобрела статус домашней кошки.

Борисов взял папку с документами.

- Пойдем, котенок, внутрь.

Кошка прошла за ним через заднюю дверь на кухню. Он бросил папку на стол рядом со своим ужином - филе, мариновавшемся в соусе терияки. Он собирался начать варить кукурузу, когда в дверь позвонили.

Старик вышел из кухни и направился к входной двери. Люси пошла за ним. Он посмотрел в глазок на мужчину, одетого в темный деловой костюм, белую рубашку и узкий галстук. Наверное, еще один свидетель Иеговы или мормон. Они часто заходили в это время, и ему нравилось разговаривать с ними.

Он открыл дверь.

- Питер Бейтс? Когда-то вы были Петром Борисовым!

Вопрос застал старика врасплох, выдали его лишь глаза, ответив утвердительным блеском.

- Я Кристиан Кнолль, - сказал человек.

Легкий немецкий акцент, который ему сразу не понравился, сопровождал речь этого человека. Он предъявил визитную карточку, на которой черными буквами читалось его имя и род занятий:

Незнакомец не отдал визитку Борисову. Старик внимательно изучал своего гостя. Около сорока, широкие плечи, волнистые светлые волосы, загорелая кожа цвета корицы и серые глаза, доминировавшие на ледяном лице, - внешность запоминающаяся.

- Зачем я вам, мистер Кнолль?

- Могу я войти? - Гость убрал визитку в карман, всем своим видом демонстрируя желание начать разговор.

- Это зависит от того, зачем вы пришли.

- Я хочу поговорить о Янтарной комнате.

Он решил было отказаться от разговора, но потом передумал. На самом деле он ожидал этого визита много лет.

Кнолль прошел за ним в гостиную. Они сели. Люси прошла вдоль стены, принюхиваясь, затем уселась в соседнее кресло.

- Вы работаете на русских? - спросил Борисов.

Кнолль покачал головой:

- Я мог бы солгать и сказать «да», но я не сделаю этого. Я нанят частным коллекционером, разыскивающим Янтарную комнату. Я недавно узнал ваши имя и адрес из советских отчетов. Кажется, вы когда-то тоже занимались этими поисками?

Он кивнул:

- Очень давно.

Кнолль сунул руку в карман пиджака и достал три сложенных листка.

- Я нашел эти упоминания в советских отчетах. В них вас называют Ухо.

Старик просмотрел бумаги. Десятилетия прошли с тех пор, как он последний раз читал на кириллице.

- Это было моим именем в Маутхаузене.

- Вы были узником?

- Много месяцев. - Он закатал рукав на правой руке и показал татуировку. - Десять тысяч девятьсот один. Пытался свести, но не получилось. Немецкая работа.

Кнолль показал на бумаги:

- Что вы знаете о Семене Макарове?

Борисов с интересом отметил, что Кнолль проигнорировал его выпад в адрес немцев.

- Семен был моим партнером. Мы работали в одной команде, пока я не уехал.

- Как получилось, что вы работали на Комиссию?

Петр Борисов посмотрел на своего гостя, думая, отвечать ли. Он не разговаривал о событиях того времени много десятилетий. Только Майя знала об этом и унесла это знание с собой двадцать пять лет назад. Рейчел знала достаточно, чтобы понимать и всегда помнить. Следует ли ему говорить об этом? Почему нет? Он старик и дни его сочтены. В любом случае, что это меняет?

- После лагеря смерти я вернулся в Белоруссию, но моей родины уже не было. Немцы уничтожили все, как саранча. Моя семья погибла.

Работа в Комиссии казалась мне правым делом, чтобы построить жизнь заново.

- Я внимательно изучил работу Комиссии. Интересная организация.

Нацисты получили свою долю награбленного, но русские намного превзошли их. Солдаты, казалось, радовались таким обыденным предметам роскоши, как велосипеды и часы. Офицеры тем не менее отсылали вагонами домой предметы искусства, фарфор и драгоценности.

Комиссия, по-видимому, была наибольшим грабителем из всех.

Он покачал головой:

- Тогда я думал, что это не грабежи. Немцы уничтожили земли, дома, заводы, города. Убили миллионы людей. Тогда русские думали о возмещении.

- А теперь? - Кнолль, казалось, чувствовал его колебание.