Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Симон поднял медальон, он качался теперь прямо перед глазами Вальбурги. Но та, казалось, не замечала его. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль.

– Предостережение остальным, – прошептала она неожиданно. – Но они не послушали. Никто меня не слушал.

– У тебя тоже есть такой амулет, не так ли? – продолжал Фронвизер тихим голосом. – Только ты не показывала его нам. Но когда мы принесли Еву, ты забыла его спрятать. Наверное, потому, что растерялась, когда увидела Еву. Ту самую, которую ты похоронила заживо… – Он по-прежнему держал перед ней амулет, покачивая им, как маятником. – Потом ты сорвала его, но я заметил. Талисман, какие носят многие женщины, что в нем такого? Я задумался, почему ты пыталась спрятать его от меня.

– Святая Маргарита, – монотонно, как в молитве, произнесла Вальбурга, глядя на медальон. – Родной отец донес на нее, когда она приняла христианство. Когда судья домогался до нее, она прогнала его. Он угрожал ей, пытал ее – но Маргарита выстояла. Она одолела мужскую похоть.

– Чего не скажешь о несчастных девицах, – проговорил Симон. – Не так ли? Ты наказала их за то, что они были беременны. Потому что любились с дьяволом в мужском обличье.

– О нет! – Вальбурга возмущенно помотала головой. – Каждый ребенок – это дар Божий! Забеременеть не грешно. Но убить его – смертный грех! Поэтому они заслуживали смерти.

Лекарь кивнул, пытаясь понять, что происходит в воспаленном разуме этой женщины. Как же долго она обманывала их… Вальбурга, эта добрая женщина, присутствовала при каждом их разговоре! Она все слушала. Она превосходно разбиралась в травах, снадобьях и ядах.

И на протяжении всех этих лет юные девушки приходили к ней в надежде избавиться от ребенка…

Собственного ребенка Вальбурга потеряла. Она любила его больше жизни, а еще одного родить уже не могла. И вот к ней приходят женщины и просят умертвить своих нерожденных детей. Ею овладело безумие, которое и прежде в ней дремало. Возможно, первые убийства она совершила прежде, чем попала в лечебницу. И там рассказала об этом Траудель. Виноваты были мужчины, но женщины, которые с ними связывались и хотели избавиться от нежеланного плода, заслуживали смерти. Потому что в глазах Вальбурги были убийцами. Когда девушки приходили к ней за снадобьем, они подписывали собственный смертный приговор.

Анни и Эльфи, вероятно, тоже приходили к Вальбурге. И девушки из семей патрициев. И Ева?

– Где Ева? – снова спросил Симон.

Взгляд ее неожиданно прояснился, стал строгим, как у непреклонной матери всего сущего.

– Она тоже в конце концов пожелала избавиться от плода – и выбрала смерть. Спасения нет никому. Она понесет заслуженную кару! Как и другая.

– Дру… другая?

Фронвизер наморщил лоб. Выходит, в руках у Вальбурги была еще одна девушка?

Магдалена? Может, поэтому они не могли разыскать ее?

Симон потянулся к маленькому ножу, единственному своему оружию. Это был ланцет, который хорошо послужил ему в работе. Вообще-то лекарь надеялся, что его не придется использовать. Возможно, он совершил ошибку, не посвятив никого в свои намерения. Следовало сообщить хотя бы доктору Гайгеру. Но теперь уже слишком поздно.

– Кого ты еще собралась убить? – спросил Фронвизер. Сердце его бешено колотилось – вероятно, сказывалось волнение. – Отвечай! Пока не вернулся Якоб и сам тобой не занялся! Я не хочу причинять тебе боли.

Вальбурга изучала его взглядом.

– Хм, мне кажется, больше никто не придет. – Казалось, она говорила сама с собой. – Иначе Якоб давно был бы здесь… Нет, ты пришел один. Ты что-то заподозрил, и только. – Тут хозяйка дома посмотрела на него с удивлением, как будто ее осенило. – Так ты тоже не знал, что она беременна? Ты не знал, что она задумала, эта потаскуха !

Последнее слово Вальбурга буквально выплюнула.

– Кто? – просипел Симон. – О ком… ты говоришь?

Сердце билось все сильнее, на лбу выступила испарина. Чертов кофе не мог так подействовать на него. Или мог? У него еще в Нимфенбурге закружилась голова, как от вина. Мысли неслись хороводом. Но теперь сердце словно обезумело. Что же с ним творилось? Он ничего не трогал, не пил и не ел… Неужели Вальбурге все-таки удалось его отравить? Как прежде она пыталась отравить Куизля… Симону вспомнился Каспар Хёрманн и его ужасная смерть.

У него тоже так стучало сердце?

Вальбурга продолжала изучать его взглядом. Потом она кивнула, словно приняла какое-то решение.

– Она никому из вас не сказала, – пробормотала она. – Наверное, даже сестре. Только проходимцу, с которым теперь повязалась. Должна признаться, она здорово меня разочаровала. Даже не верится, что у Софии такая пропащая тетя… Стыд и срам! Ну, кто не желает слушать, да почувствует. Но в этот раз мужчина поплатится наравне с ней.