Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

— Пятьсот! — Толстяк сплюнул. — Что такое пятьсот? Это все равно что вчера! Они вообще не местные — их предок приехал сюда из Падуи! Представляете? Что они там, в Падуе, могут знать о стекле? Заходите лучше ко мне — вы увидите, что такое настоящее качество, овеянное временем!

— Сколько же лет вашей мастерской, если пятьсот лет для вас не возраст? — удивленно спросил Старыгин.

— Семьсот пятьдесят! — с гордостью сообщил стеклодув. — И за все эти годы мы ни разу не закрывались! Спросите кого угодно — всякий вам скажет, что мастерская Реджини — самая старая на Мурано!

— Позвольте выразить вам мое искреннее восхищение, но все же скажите, где находится мастерская Чинтовеккия. У меня к их хозяину есть дело.

— Ну, ежели так — не смею задерживать. — Стеклодув поскучнел. — А их мастерская вон там, через дорогу…

Старыгин поблагодарил толстяка и пошел в указанном им направлении.

Через две минуты он действительно оказался перед мастерской, над входом в которую из разноцветного стекла была сложена надпись — «Чинтовеккия».

Рядом с мастерской был маленький магазинчик. В его витрине Старыгин увидел знакомые изделия из цветного стекла — тропические рыбы, удивительные звери и цветы. Надо сказать, что продавец в лавке возле моста Риальто обманул Старыгина — цены здесь были заметно ниже, чем в его магазине.

Впрочем, Старыгин пришел сюда не за покупками.

Он вошел в магазин, прошел через него, с интересом оглядываясь по сторонам.

В глубине лавки находилась широко открытая дверь, за которой Старыгин увидел мастерскую. Даже не столько увидел, сколько почувствовал исходящий из нее жар.

В центре мастерской стояла большая круглая печь, перед которой колдовал чернобородый великан в кожаном фартуке. В руках у него была длинная трубка, на конце которой трепетала капля переливающегося цветного стекла.

Великан поднял трубку вверх и припал к другому ее концу губами, как горнист, собираясь играть побудку, приникает к своему инструменту. Стеклянная капля начала разрастаться, пухнуть, как распускающийся цветочный бутон. Мастер легкими виртуозными движениями прикасался к ней, подправлял специальным инструментом — и стеклянная капля на глазах превратилась в бокал на высокой ножке, переливающийся всеми цветами радуги.

Еще несколько волшебных движений — и мастер отщипнул бокал и поставил его на каменную полку.

Отерев локтем пот, он повернулся лицом к Старыгину и широко улыбнулся:

— Вот так мы и работаем! Так работали мой отец, и мой дед, и дед моего деда… и мой сын работает так же, и сын его сына будет работать, когда подрастет, — а в чем еще смысл жизни, как не в том, чтобы принимать дар от отца и передавать его сыну?

— Я слышал, что ваша мастерская открылась здесь больше пятисот лет назад?

— Точно! Пятьсот лет, даже немножко больше! У нас — самая старая мастерская на острове!

— А как же Реджини?

— Реджини? — Бородач поморщился, улыбка слетела с его лица, сменившись презрительной гримасой. — Неужели вы верите тому, что болтают эти выскочки? Они переехали сюда всего триста лет назад, и как вы думаете — откуда?

— Откуда? — переспросил заинтересованный Старыгин.

— Из Пизы! Можете себе представить? Что может знать о стекле человек, чьи предки родились в Пизе? Они даже простую башню не смогли толком построить, того и гляди она завалится!

— Надо же! — вежливо поддакнул Старыгин. — А у вас в мастерской осталось что-нибудь со времен ее основания?

— С чинквеченто? С шестнадцатого века? Сейчас я покажу синьору, и синьор убедится, что я не говорю пустых слов! — Великан вытер руки и лицо чистым полотенцем и пошел в глубину мастерской, поманив за собой Старыгина.

Они прошли мимо полок, заставленных бокалами и чашами, пузатыми графинами и кубками, стеклянными рыбами и цветами, и остановились перед задней стеной мастерской.

— Вот, синьор! Что вы скажете об этом? — Стеклодув гордо показал на прислоненную к стене стеклянную пластину.

Старыгин понял, что перед ним — старая, очень старая вывеска. Вывеска, некогда украшавшая вход в эту самую мастерскую.

Верхняя часть этой пластины представляла собой название мастерской, разноцветные стеклянные буквы, ветвясь и переплетаясь, складывались в слово «Чинтовеккия», как и на той вывеске, что была сейчас над входом. Только буквы были немного другими — более вычурными, с намеком на готический шрифт.

А ниже названия… в первый момент Старыгин не поверил своим глазам. Ниже названия он увидел сделанную из цветного стекла сцену — застолье. «Тайная вечеря», очень похожая на картины Тинторетто, которые видел Старыгин в венецианских церквях.