Иван Погонин - По следам фальшивых денег

– Я не юлю, я и вправду с ним плохо знакома.

– Ну что ж, не хотите говорить, не говорите. Хотя какой смысл вам запираться? Какой смысл страдать за другого человека? В ближайшее время мы отправимся в Первопрестольную, ведь именно там проводится следствие по вашему делу. Ехать до Москвы две с лишним недели. И это время можно провести по-разному: или в каюте и купе второго класса, или в арестантской теплушке. Вам как предпочтительнее?

Певица умоляюще посмотрела на Кунцевича. Ее глаза наполнились слезами.

– Ну, ну, будет! Я же не зверь, постараюсь обеспечить вам комфортное путешествие. Но только и вы должны быть со мною откровенны.

– Это страшный человек, Мечислав Николаевич, страшный! Если он узнает, что я про него сболтнула лишнего, он меня убьет!

– Откуда же ему узнать? Вы же ему не скажете? А я тем более.

Наталья Патрикеевна подумала-подумала и рассказала все, что ей было известно о господине Рохлине.

Оказалось, что Давид Абрамович имел над миллионщиком какую-то непонятную власть. Явился в его дом незваным гостем, а вел себя – как хозяин. Спал до полудня, днем ходил по магазинам, а вечерами кутил в ресторанах, а Копытин ни слова ему поперек не говорил, только успевал счета оплачивать.

– И не Давид он никакой, не Абрамыч! – выпалила вдруг Саянина. Выпалила и тут же осеклась.

– Это почему же вы так решили? – не дал ей опомниться Кунцевич.

Наталья Патрикеевна отвела глаза в сторону и опять заплакала:

– Была я с ним… – Певица запнулась. – Елда… елда у него не как у жидов, не обрезанная. И еще: у них с Иваном наколки одинаковые, вот здесь, – Саянина показала на правое предплечье.

Кунцевич вернулся к Копытину, велел ему снять пиджак и сорочку, долго разглядывал татуировку, а потом приказал фотографу сыскного отделения сфотографировать ее.

– Ну-с, друзья, – сказал он Тараканову и Колмакову, разглядывая свежеотпечатанный снимок, – дело с каждым часом становится все запутаннее и запутаннее. Перед нами ясный, отчетливый знак Карийской каторги. Выходит, Иван Палыч и Давид Абрамыч в свое время отбывали там наказание. А коль лже-Рохлин так успешно шантажирует господина Копытина, то получается, что последний покинул место отсидки вопреки действующим узаконениям, сказать проще – убежал. Я его, конечно, про это обстоятельство сейчас попытаю, но боюсь, успеха не достигну.

– А зачем пытать? – удивился Тараканов. – Дактилоскопируем Копытина, бертильонируем, пошлем карточки в регистрационные бюро тюремного ведомства и родного департамента и узнаем его личность!

– Вот что значит начать службу в век технического прогресса и научных методов ведения сыска! – усмехнулся Кунцевич. – Вы, молодой человек, наверное, считаете, что современные системы регистрации преступного элемента были изобретены в позапрошлое царствование? Тогда я вынужден вас разочаровать – Копытин, или как там его, в Благовещенске уже лет двадцать жительствует, стало быть, и с каторги он убежал не раньше этого срока, а тогда бертильонаж в зачаточном состоянии находился и только в столицах применялся, а уж про дактилоскопию и слыхом не слыхали. К тому же Карийская каторга уже почти пятнадцать лет как ликвидирована, и архив ее, скорее всего, мыши давно съели. Но попытка не пытка, я направлю запросы куда только можно. Но уже из Москвы. Лука Дмитриевич, распорядитесь билетами на завтрашний пароход до Сретенска и скажите полицмейстеру, чтобы он велел приставам похожих на Рохлина задержанных в первую очередь по татуировке проверять, тем более что всех, кому его личность была известна, я скоро отсюда увезу. Сегодня к вечеру мы должны успеть оформить дознание, а завтра отбудем в родные палестины. Госпожа Саянина поедет с нами, я ей на этот счет слово дал, ну а остальных отправим в Первопрестольную по этапу, губернатор обещал помочь с конвоем. Я сейчас постановление об аресте Гуля выпишу, его тоже в Москву отправим. Может быть, Шабельский его и отпустит за неимением улик, но месяцок-другой этот оборотень в погонах каторжного хлебушка покушает, авось урок ему впрок пойдет, перестанет своих предавать. Интересный, однако, у нас этап получится – обычно из России в Сибирь злодеев возят, а мы – в обратную сторону.

– А как же Рохлин? – спросил Тараканов.

– А что Рохлин? – удивился Кунцевич. – Оставим господина Рохлина заботам Луки Дмитриевича, он сыщик способный, небось поймает необрезанного Давида Абрамовича. Или у вас какие сомнения на этот счет?