Йорг Кастнер: Смертельная лазурь

Наместник так и не оправился от ранения, однако, не поддаваясь меланхолии, продолжал неутомимую борьбу за освобождение Нидерландов от испанского владычества. Не испытывая страха перед очередным покушением, принц Оранский откликался на каждую просьбу о встрече, от кого бы она ни исходила. Что же до короля Испании Филиппа II, то он по-прежнему не расставался с мыслью о возмездии, страстно желая поскорее устранить стоявшего у него на пути непокорного наместника.

Тому, кто осуществил бы коварный замысел, король Испании Филипп II пообещал награду в 25 тысяч золотых — наличными или же в виде поместья. Любому простолюдину, готовому расправиться с Вильгельмом, было обещано дворянское звание. Король Испании Филипп свято верил, что убийство принца Оранского не есть злодеяние, ибо тот в его глазах уже давно был вне закона.

Поднявшись с постели и подойдя к окну, Вильгельм невольно улыбнулся. Объявленная за его голову награда в очередной раз убедила принца, что жизнь прожита не зря. Но куда важнее, что могущественный Филипп II страшится его. Будучи наместником Нидерландов, Вильгельм Оранский одновременно был и главнокомандующим семи северных провинций, объединившихся в 1579 году в Утрехтскую унию, а два года спустя торжественно объявивших о выходе из-под власти Испании. Да, испанцам пришлось записать на счет Вильгельма не одно свое поражение.

Вильгельм раздвинул тяжелые гардины, полюбоваться на свет нового дня, и неожиданно замер. Снова это стылое дыхание, будто порыв ледяного ветра, напомнившее ему события того трагического дня два года назад в Антверпене.

Тряхнув головой, принц Вильгельм отбросил тревожные мысли и решительно распахнул окно. Ведь он не в Антверпене, а в Дельфте, и хлынувший в спальню поток теплого воздуха предвещает еще один погожий летний день. И нечего забивать голову мрачными мыслями, сказал он себе. После легкого завтрака Вильгельм направился к стоявшему неподалеку бюро просмотреть накопившиеся за несколько дней письма. Ему нравилось работать в благоговейной тишине некогда славившегося своим величием монастыря Святой Агаты, в стенах которого ныне расположилась резиденция принца и наместника в Нидерландах.

Ближе к полудню, когда теплое утро сменилось жарой летнего дня, у него состоялась беседа с Ромбоутом Ойленбургом, бургомистром Лёйвардена, во время которой они обсудили политические и религиозные вопросы Фрисландии. Оживленная беседа была прервана фанфарами, возвестившими о том, что подошло время обеда. Когда Вильгельм Оранский вместе с Ойленбургом направлялись в столовую, к ним присоединилась жена Вильгельма Луиза вместе с дочерью наместника Анной и его сестрой Катариной, графиней фон Шварцбург.

Наместника, как обычно, дожидались просители. Вильгельм, спохватившись, тут же заверил, что непременно примет их, но уже после трапезы. Раскланявшись, Вильгельм знаком подозвал к себе молодого француза, которому покровительствовал и даже помогал деньгами. Франсуа Гийом, время от времени снабжавший принца Оранского ценными сведениями, решил перейти в кальвинизм. Судя по рассказам француза, его оставшийся в Дол о отец, также искренний приверженец кальвинизма, был подвергнут пыткам и скончался.

— Ну, что нового, Гийом? — поинтересовался Вильгельм. — Есть ли из Франции вести, о которых мне надлежит знать без промедления?

Гийом, тщедушный человечек лет двадцати пяти, стащил с головы темно-синюю фетровую шляпу, учтиво поклонился и отрицательно покачал головой:

— Нет, ваше высочество, таких новостей нет. Надеюсь, появятся после следующей моей поездки. Но для нее мне необходим паспорт.

Голос француза звучал необычно глухо, в нем чувствовалась неуверенность, будто молодого человека ужасно смущала просьба к наместнику выправить ему паспорт.

— Потом, потом, после обеда, — довольно сухо ответил Вильгельм, небрежным жестом дав французу понять, чтобы тот дожидался его вместе с другими просителями.

Гийом с легкой гримасой разочарования ретировался.

Когда Вильгельм вместе с остальными входил в зал столовой, Луиза шепнула ему:

— Не нравится мне человек, с которым вы только что разговаривали. И ведет себя как-то непонятно.

Вильгельм с улыбкой ответил супруге:

— Нет-нет, он добрый малый. Мы уже не раз с ним встречались. Замышляй он дурное, поверь, он уже давно бы действовал. Возможностей для этого у него было сколько угодно. А если сейчас и оробел, так все оттого, что оказался сразу перед столькими высокими особами.