Йорг Маурер - Убийственная лыжня

Уважаемый господин комиссар!

Во-первых, хочу пожелать всего хорошего, здоровья и успехов в Новом году! Вы будете удивлены, услышав обо мне и получив это признательное письмо, которое, собственно, и не заслуживает такого эпитета, потому что пока еще не в чем признаваться. Да, вы правильно прочли: Преступление еще вовсе не совершено, я как раз занимаюсь его подготовкой. Это значит: я обдумываю, какой закон мне нарушить. Может быть, это будет «преступление против физической неприкосновенности»? «Нарушение общественной безопасности и порядка»? Что-нибудь террористическое? Кое-что мне было бы заманчиво, и у меня уже есть идея — но пусть это будет для вас сюрпризом, господин комиссар! О, извините: я знаю вас — а вы же, напротив, меня не знаете, поэтому позвольте мне сначала коротко рассказать о себе. Мне тридцать шесть лет, пол мужской, худощавый, среднего роста, волосы темно-русые, усы, знак зодиака — Весы, мои увлечения — верховая езда и шахматы, — конечно, не обязательно, что это все так и есть. Но может быть, кое-что и верно.

Я подготовился: в другом городе уже давно купил пачку бумаги для пишущей машинки, из нее я использовал только один лист. На блошином рынке приобрел пишущую машинку, может быть за границей, а может, и нет. Во время печатания надевал перчатки, даже защитную маску и сетку для волос. Много черновиков, которые я написал, сжег. Много черновиков потому, что я действительно очень долго отшлифовывал письмо. Пусть эксперт в области лингвистики, который позже будет исследовать мой стиль, обломает себе зубы. Он получит большое удовольствие. Я сам долгое время работал в полиции — и это тоже может быть неправдой. Но это самое замечательное в таком признательном письме — все может быть правдой, но не обязательно. На сегодня хватит, господин комиссар, в конце концов, у меня есть и гражданская профессия. Вы наверняка вскоре обо мне услышите, и тогда я непременно продвинусь немного вперед.

Оператор на Большом олимпийском трамплине для прыжков даже не знал, в какую сторону ему лучше разворачиваться: небо в этот новогодний день было голубым, как глаза младенца, оно распростерлось над Верденфельской долиной, привлекательно сверкая, каждая из покрытых снегом гор страстно стремилась привлечь внимание двадцати шести тысяч любителей спорта, приехавших сюда, чтобы посмотреть новогодние соревнования по прыжкам на лыжах. Внизу в долине курорт разрезала река, давшая ей название, — она только что с грохотом перекатилась через находящуюся поблизости австрийскую границу, а теперь Лойзах неторопливо текла по пустому городку, так как все отправились на трамплин для прыжков: посмотреть на орлов, полюбоваться на крутые виражи, пожелать удачи Германии. И даже если бы в центр городка бросили бомбу, никто бы и не услышал.

Наконец оператор повернулся и навел камеру на покрытую густым лесом гору Гудиберг, на ее склоне стояли два трамплина для прыжков, будто забытая пара туфель на шпильках, из которых только что выскользнула великанша с большими ногами разных размеров. По сравнению с альпийским стандартом Гудиберг, конечно, была просто холмиком для прогулок с таксой, а вот располагавшаяся напротив гора, к которой устремлялись все прыгуны, была уже больше похожа на скалу: Крамершпитце вывинчивалась из снежного покрова — почти двухтысячник, стоящий отдельно, о нем сказали бы — Килиманджаро Верденфельской долины. Крест на вершине горы сверкал сегодня особенно дерзко, все это древнейшее чудовище выглядело, если добавить немного фантазии, как спящий носорог, будить которого не рекомендуется.

Зимнее солнце искрилось, не было даже легкого дуновения на вершине трамплина. Антициклон «Шарлотта» очень тщательно сдул все с неба, и фён довел дело до конца, чтобы яснее можно было увидеть разбросанные скалистые красоты. Оператор очень долго держал камеру на самой заметной драгоценности горной цепи Веттерштайн — на выдающемся треугольнике горы Альпшпитце, несколько напоминающей спинной плавник акулы, это как раз неизменный фирменный знак всего региона. Хотя высящийся треугольник для истинного любителя горного спорта опять же годился только для прогулки с таксой, но с точки зрения дизайна: пальчики оближешь. И наконец, оператор навел камеру на Малый Ваксенштайн, усеченный конус, возвышавшийся своеобразно и строптиво, будто из-за кулисы. Он был таким же недоступным, как и непальские восьмитысячники — только смотреть, но не подниматься на него! Тем не менее некоторые спортсмены каждый год вновь и вновь пытались это сделать, но их отбрасывало обратно в прекрасную долину Лойзах.