Брайан Кастнер - Долгая прогулка

С декабря 1999-го по сентябрь 2007 года я служил в военно-воздушных силах Соединенных Штатов. В августе 2001 года наше подразделение дислоцировалось в Саудовской Аравии, в декабре 2005-го — под городом Балад в центральной части Ирака, а в мае 2006-го — на севере Ирака под Киркуком. Эта книга повествует о событиях указанного периода и о том, что произошло после.

Все, о чем я рассказываю в книге, должно восприниматься как происходившее в действительности. Во всяком случае, события отражены в ней настолько достоверно, насколько может быть достоверным рассказ человека, страдающего провалами памяти вследствие контузии. Я ничего не приукрашивал — ни по моральным соображениям, ни для того, чтобы сгладить неловкость. Я старался представить события в реальном свете, хотя реальность и объективность порой не имеют почти ничего общего.

Первое, что вам нужно обо мне знать: я — Безумец. Я не всегда им был. До того дня, когда стал Безумцем, я был в порядке. Во всяком случае, я так думал. Теперь я так не думаю.

Мое Безумие — это ощущение. Это самое мерзкое ощущение, какое мне приходилось испытывать. И оно никогда не проходит.

Когда тебя охватывает Безумие, ты мысленно составляешь список людей, которым решился об этом сказать. В моем списке их совсем немного. Открывшись одному близкому другу, мы не спешим открыться другому. Можно все рассказать Джимбо, Джону и Грегу, но ничего не сказать другим товарищам по команде. Рассказать жене, но ничего не сказать матери. Мы делимся только с теми, кто нас наверняка поймет.

Теперь вот я делюсь с вами. Рассказываю вам о том, что меня — сам не знаю почему — охватило Безумие.

Еще вам нужно знать, что я понятия не имею, как выйти из этого состояния. Как с ним совладать. И как ему сопротивляться. Безумие одерживает надо мной верх.

Поэтому я бегаю — совершаю пробежки каждый день, иногда два раза в день. Я выбегаю на улицу из своего тихого дома в пригороде и бегу мимо липких сточных канав, разливов машинного масла и луж глубиною по щиколотку, где в кровавой жиже плавает всякий мусор, — их я вижу повсюду: на дорогах, тротуарах, порогах домов и магазинов. Я бегу сквозь клубы пыли, принесенные ветром из пустыни или поднятые винтом вертолета. Я пробегаю мимо истошно вопящих женщин, которые никогда не замолкают, — их вопли и сейчас стоят у меня в ушах. Нужно было заставить их замолчать, покуда я еще мог это сделать. Я стараюсь бежать как можно быстрее и как можно дольше, и мои ноги отбивают яростный ритм, когда я бегу по шоссе вдоль реки неподалеку от моего дома.

Я бегаю в самые жаркие часы, в послеобеденный зной, и чувствую, как жар раскалившегося под летним солнцем черного асфальта проникает сквозь подошвы ботинок и обжигает ступни. Я ускоряю бег, но Безумие не отступает. Оно становится невыносимым. Пот струится по моему раскрасневшемуся лицу, заливая глаза. У Албица кожа белая как мел, и застывшая кровь покрывает тело с головы до ног. У Кермита к тому времени, когда его наконец нашли и положили в ящик, вся кожа посинела. А у Джефа, кажется, вообще не осталось кожи — даже матери показать было нечего.

Я бегаю каждый день по дороге и вдоль реки, что слева от меня. Иногда вид на реку загораживают деревья, кроны которых раскачиваются под ярким солнцем от легкого ветерка с воды. За пять миль отсюда у меня разболелось колено. Гнилые зубы вот-вот выпадут. В горле спазм. Левый глаз подергивается. Взрывная волна осыпала мою голову градом бетонной крошки, порвала барабанные перепонки, вывела из строя робота и забрызгала вездеход расплавленной сталью. Я тянусь к автомату.

Я бегу по дороге, что идет мимо моего дома, под гул дизелей армейских вездеходов «Хамви», в лучах багрового солнца, встающего над плоской пустыней. Безумие переполняет меня, разрывая грудную клетку, но изнемогающие от усталости легкие и сердце протестуют и умеряют его пыл. Безумие не отступает, но бег заставляет все тело пронзительно кричать — каждая его часть норовит перекричать другие.

Ступня лежит в коробке. А почему бы ей там не быть? Куда еще девать ногу? Она в коробке.