Майкл Грегорио - Критика криминального разума

Штадтсхен вытянулся передо мной по стойке «смирно».

— Такое временами случается, сударь. Ребятам хочется устроить «теплый» прием новым заключенным. Чтоб их немножко подготовить. В этом нет ничего дурного, герр поверенный. Виновны они или нет, им ведь все равно придется пройти хорошую взбучку перед тем, как их выпустят.

Мне сделалось нехорошо при мысли о том, что Анна Ростова попадет им в руки.

«Пруссия — родина кнута и розги!»

Еще два часа назад она смеялась мне в лицо. Если солдаты обращались так жестоко со столь покорным и послушным созданием, каким была Герда Тотц, как же они воспримут такую экзотическую красавицу, острую на язык и со славой шлюхи, какой, несомненно, является Анна?

«…прошлый раз я получила тридцать ударов. Посмотрели бы вы, как у них у всех встали члены, когда они любовались тем, как меня секут».

О, не приходится сомневаться, она сама спровоцирует их на самое страшное.

Если бы было возможно забрать назад то точное описание, которое я только что дал Штадтсхену, я бы это сделал. Впрочем, лгать было уже слишком поздно. Он ее знает. Может быть, сказать, что я ошибся? Но поверит ли он мне, если я сообщу, что ищу женщину невысокого роста, темноволосую, полную и очень некрасивую? У меня оставался единственный выход — взять Анну Ростову под собственный арест, и чем скорее, тем лучше.

— Мне известны варварства, которые совершаются в прусских тюрьмах, — резко произнес я. — Я не желаю, чтобы нечто подобное произошло и в данном случае.

Странная полуулыбка появилась на лице Штадтсхена.

— Вы и сами неплохой прием устроили Герде Тотц, сударь. Хорошо ей съездили по физиономии, если позволено будет напомнить.

— Теперь я искренне сожалею об этом, — огрызнулся я.

— И умерла-то она, сударь, — Штадтсхен смотрит вниз, себе под ноги, избегая встречаться со мной взглядом, но тон у него тем не менее обвиняющий, — только потому, что вы не дали нам точных указаний на ее счет.

— Зато теперь я их даю! — крикнул я в ответ. — И настаиваю, что они должны неукоснительно выполняться. Анне Ростовой не должно быть причинено никакого вреда.

Штадтсхен щелкнул каблуками в знак понимания того, что от него требуется, хотя на его лице без труда читалась некоторая растерянность. В глазах Штадтсхена Анна Ростова была преступницей. И он знал, как следует обращаться с подобными людьми. Мне оставалось только позавидовать ясности и простоте его суждений о мире. Ему было вполне достаточно для выводов факта, что она выколола офицеру глаз. В данном отношении Штадтсхен был абсолютно честен. Я со своей стороны чувствовал гораздо меньшую уверенность, был более склонен к сомнениям. То, что я в очередной раз обнаружил вероятного претендента на роль «кенигсбергского убийцы», должно было стать поводом для ликования, но у меня ведь все еще не было решающих доказательств.

— И еще одно перед тем, как вы отправитесь выполнять приказ, — сказал я, давая беглянке еще несколько дополнительных секунд на тот случай, если бы она вдруг вознамерилась скрыться, на что я втайне рассчитывал. — Несколько месяцев назад из полка дезертировал человек по имени Копка. Мне бы хотелось просмотреть его послужной список.

Штадтсхен нахмурился, потом громко откашлялся. На физиономии у него появилось выражение серьезной озабоченности. Поручение отыскать Анну Ростову, как ни странно, таковой у него не вызвало. Штадтсхен поспешно отвел взгляд от меня, а голос его, когда он вновь заговорил, звучал как-то неуверенно и слабо. Возникало впечатление, что он как будто идет босиком по разбитому стеклу.

— Мне… мне придется просмотреть батальонные дела, — ответил он. — Мне будет нелегко, сударь. Вы ведь знаете, что за люди дезертиры. Они почти не оставляют следов. А если им удается сбежать, так можно сказать, что они их вообще не оставляют. А не могли бы вы поточнее определить, что вы хотели бы узнать об этом парне по имени Копка, сударь?

Я испытующе всматривался в лицо Штадтсхена — широкое, круглое, толстое и красное, как кусок сырой говядины. Казалось, он затаил дыхание, сделав усилие, из-за которого его розовые щеки немного побелели. Вызвано ли его поведение презрением к дезертирам, которое подсказывает ему его esprit de corps , [21] Честь мундира (фр.). или он просто от меня что-то скрывает?

— Я хочу знать, кто он такой был и почему сбежал, — ответил я. — И прошу вас помнить одно, Штадтсхен. Я буду неукоснительно сообщать властям в Берлин обо всех случаях уклонения от сотрудничества с правосудием здесь, в Кенигсбергской крепости. «Тупое упрямство» — вот как называется подобное в военной среде, как я полагаю. Обо всех таких случаях я буду докладывать. И в донесения буду включать имена, даты, все подробности. И не буду делать никаких исключений. А теперь отправьте своих людей за той женщиной, скажите им в точности, как они должны себя вести, и принесите всю имеющуюся информацию о Копке. Я буду ждать у себя. И пришлите ко мне Коха, как только вернется. Если Анна Ростова будет арестована, вы должны немедленно сообщить мне. Вы меня поняли?