Александр Сухов - Джоконда улыбается ворам

– Кажется, я был неправ… Статуя не простоит и двух лет.

Уже через неделю скульптура напоминала решето и через огромные отверстия вовнутрь стала проникать вода. Выходя из дома, Леонардо делал изрядный крюк, чтобы не видеть, что стало с работой, на которую были потрачены долгие годы.

Вскоре миланцы осознали, что жить при власти французского короля куда труднее, чем при правлении Лодовико, и через полгода горожане подняли восстание, освободив от французов город. А еще через неделю в столицу герцогства вошел счастливый Лодовико Сфорца – его приветствовали столь же бурно, как до этого совсем недавно встречали французского короля.

Горожанам казалось, что Лодовико Сфорца прибыл в Милан навсегда.

* * *

Уже на следующий день Леонардо да Винчи явился в кабинет герцога. Он увидел постаревшего и похудевшего человека с тревогой в уставших глазах. От прежнего блистательного герцога, каким он был всего-то год назад, осталась лишь золоченая одежда, сейчас казавшаяся для него великоватой. Вряд ли теперь он размышлял о балах, как бывало в прежние годы своего правления. Не до того! – в северной части герцогства лагерем стояли отряды гасконцев, считавшиеся лучшей пехотой в Европе.

– Вы оказались провидцем, Леонардо, – печально улыбнулся герцог. – Неаполитанское королевство, разделенное между французами и испанцами, перестало существовать, на очереди – Ломбардия!

– Я был бы очень рад ошибиться, ваша светлость, но ситуация для вас может стать еще хуже, если вы не обратитесь за помощью к понтифику. Он единственный, кто может повлиять на французского короля.

Лодовико Сфорца горестно вздохнул:

– Вот здесь вы ошибаетесь, Леонардо. Александру Шестому сейчас не до меня. Каждый хочет отхватить от Ломбардии кусок территории. Я одинок… Как та ваша лошадь, что стоит на площади. – Печально улыбнувшись, он добавил: – Кажется, она в скверном состоянии, как и все мое герцогство. Гасконцы не только заняли мои земли, но и расстреляли скульптуру как худшего из врагов.

– Именно так, ваша светлость, – согласился Леонардо. – Скоро изваяние развалится… Мне не хотелось бы применять подобного слова к герцогству, но, скорее всего, так оно и будет.

Герцог глубоко вздохнул:

– Помните нашу первую встречу?

– До мельчайших подробностей, ваша светлость.

– Вы мне тогда предложили много проектов по уничтожению противника.

– Да, так оно и было.

– Мне вот что думается, если бы я согласился на ваши уговоры и приказал соорудить хотя бы половину из тех орудий, что вы мне представили, то война была бы выиграна.

– Возможно, что так оно и было бы, ваша светлость.

– У меня дурные предчувствия, Леонардо. Мне кажется, что мы с вами больше не увидимся.

– Не стоит так говорить, ваша светлость, может, все еще обойдется.

– Маэстро, вы не хуже меня знаете, что это не так. И не надо со мной спорить, – поднял руки герцог, протестуя. Помолчав, он продолжил: – Я порой был несправедлив к вам… Что я могу сделать для вас?

– Мне от вас ничего не нужно, ваша светлость. Берегите себя.

– Вижу, что вы скромны. – Сняв с безымянного пальца перстень, он протянул его Леонардо. – Примите от меня этот подарок, надеюсь, что этот камень компенсирует все неудобства, что я вам причинил. И не отказывайтесь! Это подарок…

– Благодарю вас, ваше сиятельство.

– А если больше не свидимся… Вспоминайте меня.

* * *

Лодовико посмотрел на капитана кондотьеров Уччелло Пауло и безрадостно улыбнулся. Кондотьеров он не любил, хотя никогда не показывал этого. Сильные физически и стойкие духом, они существенно отличались от тех людей, что окружали его всю жизнь. Свои отряды кондотьеры набирали исключительно из крестьян, готовых за доброе жалованье и богатую добычу побросать свои огороды и виноградники. Но самое скверное, что кондотьеры ни с кем не считались, кроме таких же наемников, как они сами, и могли в разгар боя перейти на сторону противника, если те сулили им большее жалованье. Однако выбора у Сфорца не оставалось, и он мило улыбался капитану, всецело доверив ему не только собственную жизнь, но и судьбу всего герцогства.

Отдельным отрядом на широком поле стоял трехтысячный отряд швейцарской пехоты, тоже наемники, предпочитающие звонкую монету всему остальному. Распустив на ветру флаги, они ждали приказа командира.

Собственное войско Лодовико было небольшим, всего-то две с половиной тысячи рыцарей. Его хватит только на первые минуты боя, а потому герцог больше уповал на Божью поддержку, чем на боевую мощь герцогства.