Александр Сухов - Джоконда улыбается ворам

Неслышно прикрыв за собой дверь, Голицын стал спускаться вниз, когда до выхода оставалось всего лишь два пролета, он услышал, как внизу, открывшись, хлопнула входная дверь. Послышалось чье-то тяжеловатое сопение. В какой-то момент Голицын хотел повернуть обратно, но тотчас сообразил, что будет услышан, – не самое подходящее время, чтобы навлекать на себя подозрение. Прямо к нему поднимался немолодой сухопарый человек с недоверчивым взглядом.

Голицын уверенным шагом спустился навстречу.

– Вы не подскажете, где здесь выход?

Подозрительно оглядев посетителя, мужчина недружелюбно произнес:

– Можете выходить отсюда, – показал он на дверь за своей спиной, – а затем ступайте направо и увидите выход.

– Премного благодарен, – сказал Михаил Голицын, устремляясь дальше по лестнице.

– Послушайте, месье, – остановил Голицына сухопарый громким окликом.

– Слушаю вас.

– Это служебный выход, посетителям сюда нельзя. Советую вам больше здесь не плутать, иначе для вас эта прогулка может закончиться большими неприятностями.

– Я учту ваши замечания, а кто вы будете?

– Я директор музея Лувра.

– Извините, месье, подобного больше не повторится.

Михаил быстро спустился по лестнице и, только оказавшись во «дворике Сфинкса», испытал облегчение. Отсюда до выхода было рукой подать. Главное – незаметно снять картину.

Выйдя из музея, Голицын направился к ближайшему телеграфу. Взяв бланк, написал всего лишь одно слово: «Согласен». Протянув миловидной девушке бумагу, сказал:

– Отправьте по этому адресу.

– В Москву, месье? – спросила девушка, задержав заинтересованный взгляд на молодом господине.

– Именно так. Что вы делаете сегодня вечером? У меня нынче произошло очень важное событие, и мне бы хотелось отметить его с такой очаровательной девушкой, как вы.

– Не скажете, что за событие?

– Я скажу вам, когда мы увидимся.

– Вы меня заинтриговали, месье.

– Тогда я подъеду за вами в конце рабочего дня. Я знаю прекрасный ресторанчик у Триумфальной арки. Уверен, что вы не будете разочарованы.

– Хорошо, месье… Вот ваша сдача.

– Оставьте ее себе, мадемуазель, – направился Голицын к двери, приподняв на прощание цилиндр.

Обещанных герцогом денег Леонардо так и не дождался. Поначалу Лодовико Сфорца отложил выплату жалованья на следующий месяц, потом еще на один. А вскоре дела у герцогства пошли не лучшим образом – неаполитанский король выдвинул к границам Ломбардии войска, и деньги понадобились герцогу на швейцарских наемников. Ему оставалось привлечь в союзники французского короля Людовика Двенадцатого, вынашивавшего честолюбивые планы по перекройке европейских границ. Поначалу военная кампания развивалась предсказуемо – французский король с многочисленной армией перешел Альпы и двинулся навстречу неаполитанскому воинству. Но стоило лишь Людовику Двенадцатому войти на плодородные земли Ломбардии, как он тотчас вспомнил о том, что имеет равные права с Лодовико на миланский престол.

Не ощущая особого сопротивления со стороны ломбардийских полков, французский король двинулся в сторону Милана, на подступах к которому его поджидали швейцарцы. Однако сражения не получилось: наемники разбежались тотчас, увидев превосходящие силы французских соединений, оставив герцога с его немногочисленным воинством наедине с гасконской пехотой.

Используя наступившую темноту, Лодовико с небольшим отрядом выехал из Милана и спешно направился в Тироль под покровительство императора Священной Римской империи.

Вошедших в город французов встречали с ликованием. Король Людовик въезжал в Милан в золоченой карете и снисходительно помахивал горожанам узкой ладонью, обтянутой желтой кожаной перчаткой. Проезжая мимо конной статуи, он повелел остановиться. Некоторое время французский король рассматривал сотворенный шедевр, после чего изрек:

– Жаль, что такая красота не стоит в Париже. Кто же сделал эту статую?

– Леонардо да Винчи, – подсказал главнокомандующий – граф Ла Тремуйя, сидевший рядом.

– Кажется, я о нем уже что-то слышал. Надеюсь, что он когда-нибудь будет работать во Франции.

Уже на следующий день жизнь в городе потекла своим чередом.

По прошествии пяти месяцев жизнь в Милане не изменилась, разве что налоги отчего-то стали еще выше. Опасаясь неудовольствия миланцев, Людовик Двенадцатый распорядился усилить гарнизон отрядами гасконцев. Поставив караул неподалеку от дворца герцога, они упражнялись в стрельбе из мушкетов, где в качестве мишени использовали конную статую. Леонардо да Винчи, наблюдая из окон своей комнаты за пальбой пехотинцев, грустно обронил: