Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

— А что Генштаб?

— Наивный вопрос! Туда пути заказаны. Мы были уверены, что Гарнич-Гарницкий поддастся на нашу уловку.

— А он наживку съел, а с крючка сорвался! — рассмеялся Соколов. — Чары девицы Елизаветы Блюм оказались слабыми?

— Получается, что так.

Соколов, боясь сорваться в хохот, серьезным тоном произнес:

— Ильич сплоховал, надо было бы вас, Инесса Федоровна, послать в Монте-Карло.

Собеседница юмора не поняла. Капитальным тоном ответила:

— Я Ленину уже сказала об этом. Мужчинам только кажется, что они умны и проницательны, а на самом деле — тьфу, хвальба одна, куда глупее нас, женщин. Просты, как амебы одноклеточные: поесть, выпить да женщине в постели ноги раздвинуть. И любят как скоты — ни фантазии, ни бурной страсти.

Соколов продолжал веселиться:

— У товарища Блюм серьезный недостаток: для того задания она оказалась безобразно молода.

Арманд серьезно покачала головой:

— Наверное, наверное… В любви опыт важен.

— И все-таки Блюм активно работала с Гарнич-Гарницким, я восхищался ею. Кстати, ее отправили в Париж?

Арманд осоловелыми глазами посмотрела на собеседника.

— Какой еще Париж? Мне Ильич не говорил про Париж. В Москве она пока, вертлявая. — Взяла шоколадную конфету, положила в рот и укоризненно покачала головой. — Воспитание получила отличное, а в любовных связях — тьфу! — совершенно неразборчивая.

Соколов испытал нечто схожее с тем, что чувствует рыбак, когда клюнула крупная рыбина, которая может сорваться с крючка. Желая продлить эту тему, чтобы выведать побольше, он проявил свою осведомленность:

— Да, женское сердце — загадка. Спуталась с Мишкой Маслобоевым…

— Тьфу, дура совсем! Ей за этого Мишку Эдвин голову оторвет. — Вздохнула с откровенной завистью. — У нее шуры-муры были с Эдвином — любовь-с. Блюм, словно кухарка, по утрам самолично с Немецкого рынка ему творог носила, самый свежий выбирала. — Помотала головой. — Нет, я так унижаться перед мужиком не стала бы. Я — за полную эмансипацию. Когда Крупская болела, а служанка уезжала к родственникам, я сказала: «Ильич, готовить, так и быть, я буду — ты бурду сваришь. А вот полы, извини-подвинься, в сменку — через раз».

— Мыл?

Арманд махнула рукой:

— Так, грязь возил! Да я это сделала из принципиальных соображений.

Арманд взяла из вазы виноградину, положила в рот, вдруг встрепенулась:

— Что-то мы заговорились. Пьем за нашу любовь, полковник! Нет, на брудершафт, уже пора!

Соколов почувствовал, что рыба срывается с крючка. Он предпринял отчаянную попытку вернуться к старой теме, воскликнул:

— С радостью, божественная! Вот ваш вкус на мужчин выдает натуру тонкую… Скажите, а меня Блюм могла бы полюбить?

Гений сыска так был поражен ответом Арманд, что едва не выронил бокал, который держал в руке.

— Так эта шлюха и была влюблена в вас по уши! Она мне сама рассказывала: «Когда Соколова ранил Чукмандин и я перевязывала ему рану, провожала к доктору Евгению Австрейху на Мясницкой, все у меня в груди дрожало — как я жаждала близости с ним! Все отдала бы за ночь с ним». А вы, граф, сомневаетесь…

«Так эта интриганка и шантажистка — Юлия Хайрулина?! Как же я прежде не догадался?» — пронеслось в голове Соколова. И чтобы проверить эту догадку, он самым безразличным тоном спросил:

— Ведь ее отец полковник-преображенец от стыда за дочь, кажется, покончил жизнь самоубийством?

— Да, застрелился. Юлия газету с некрологом показывала — и мне, и Ильичу. А Ильич чуть в нее не влюбился, в смазливую. Но я его вовремя остановила. Что же, граф, мы не пьем на брудершафт? Пора…

Выпили. Арманд заметно захмелела. Она всегда выпить любила, но обычно хмельные порывы сдерживал отсутствовавший теперь Ильич.

Соколов как о чем-то пустяковом спросил:

— Кстати, где сейчас Эдвин?

— Да где ему быть? Сами знаете, граф, на Земляном валу совершенствует свое изобретение — печь для сжигания живых врагов. — Положила Соколову руки на плечи, пьяненьким, заплетающимся голосом начала рассказывать: — Мой милый граф, смотри не попадись ему в лапы… Ха-ха! Когда Колька рассказывал, как они жгли прокурора, прямо мупрашки… нет, эти, му-ра-шки по спине бегали. Ужас! Террейбл! — Вдруг вперилась мутным взглядом в сыщика. — Слушай, граф, откуда ты все знаешь, а? Ой, спать хочу! — И Арманд повалилась на кушетку, крепко, однако, уцепившись за шею Соколова. — Раздень меня, шалун! — в сладкой истоме зевнула Арманд. — Корсет развяжи…