Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Он с жадностью выдул несколько хрустальных лафитников вина, ел все подряд, не разбирая, и вскоре изрядно захмелел.

Когда подали в серебряной миске солянку из осетрины, тяжело вздохнул:

— Неужели есть на свете люди, которые так питаются каждый день? Стоит пробыть в тюрьме хотя бы неделю, и нормальная человеческая жизнь кажется невероятной!

После супа Тюкель не без труда осилил филе на вертеле, выпил мадеры и тяжело откинулся на спинку кресла.

— Уф, жизнь все-таки прекрасна. Мне кажется, что это сон. — Посмотрел на Соколова: — Сигару взять можно?

Соколов молча кивнул.

Тюкель выбрал в деревянной коробке сигару, откусил кончик и взатяжку задымил. С горькой назидательностью, которая часто появляется у людей подвыпивших, произнес:

— Так мне, подлецу, и надо! Мои родители — из черниговских мещан, аптекари. Последние гроши не жалели, лишь бы их ненаглядный Зиновий получил хорошее образование, в люди вышел. Но нет, не ценил я ни их заботы, ни тех способностей, которыми природа меня наградила. Дурные страсти, сколько помню себя, владели мной. И азарт, азарт… Какие деньги я оставил на конских бегах и за карточным столом! Скольких честных и доверчивых людей я облапошил! Можно было купить имение в деревне и дом в городе. А что у меня есть? Лишь горькое отчаяние. Достойный финал гнусной жизни.

Надолго замолчал, наслаждаясь собственной болью и сигарой. Мечтательно произнес:

— Теперь для райского счастья не хватает лишь колоды карт! Многолетняя, знаете, привычка.

Соколов вытащил из заднего кармана брюк нераспечатанную колоду.

У Тюкеля глаза на лоб полезли.

— Невероятно…

Соколов спокойно произнес:

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о вашей страсти. Играть могу только под интерес. У меня есть с собой немного денег, — показал пухлый бумажник. — А что у вас, сударь, имеется?

— Вольно вам смеяться над несчастным колодником! — На глазах расчувствовавшегося после хорошего вина Тюкеля блеснула слеза. — В моем кармане лишь вошь на аркане.

Соколов, оставаясь невозмутимым, продолжал:

— Я ставлю пять сотен против сведений о Семене.

Тюкель надолго задумался. Потом осторожно спросил:

— А что вас, господин полицейский полковник, конкретно интересует?

— Совсем немного: в каком игорном притоне можно разыскать его?

Как влюбленный страстно ласкает предмет своих вожделений, так истосковавшийся по картам Тюкель гладил колоду. Он ничего не ответил. Лишь спустя минуту недоуменно уставился на Соколова:

— А вы разве игрок?

— Нужда припрет, петух яйцо снесет! — туманно отвечал сыщик.

— Что я должен делать? — задумчиво протянул Тюкель. Он сложил трубочкой губы, пожевал, усмехнулся: — Впрочем, Аполлинарий Николаевич, это ваш выбор. Я готов. — Поднял палец вверх. — Но сами понимаете, мои сведения полугодовой давности. Это вас устроит? Если вы проиграете, я забираю деньги и вы больше ко мне не пристаете с этим Семеном.

— Согласен.

Тюкель усмехнулся:

— Признаюсь, ваш интерес меня удивляет. Семен? Что он может? Ну, режет салат. Это когда идет ложная тасовка. Шулер делает лишь вид, что тасует карты, а на самом деле оставляет их в прежнем порядке. Смотрите, Аполлинарий Николаевич, показываю!

Руки Тюкеля замелькали с невероятной скоростью, карты так и летали. Рассмеялся:

— Глядите, все карты остались в первоначальной раскладке. Но это, уверяю вас, совсем просто. Да, Семен это делает. И еще может работать филаж. Это когда надо выдернуть вместо верхней иную карту. Вот так, игрок двигает большим пальцем левой руки несколько карт назад и выдергивает снизу нужную — полное впечатление, что она лежала сверху. А больше ничего он не умеет. Ни сенсирования, ни транспортировки, даже на ложном разрезе его ловили и били по голове. — Вдруг встрепенулся. — Или Семен замешан в мокрухе, когда зарезали лавочника Овчинникова? Слух был, но, вероятно, это параша. Семен не способен на мокрое дело.

Соколов терпеливо дослушал тираду и лениво спросил:

— Играть будем?

— Охотно!

Метал Соколов. За ним с легкой усмешкой наблюдал Тюкель, предвкушавший легкую победу. После долгого отлучения от игры он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. Подобное испытывает путник, проделавший мучительный переход через пустыню и достигший морского берега. И впрямь карта шла к нему отличная.

Тюкель вскрыл карты, с торжеством растянул рот в улыбке.

— Тридцать одно. — Он победительно уставился на Соколова.