Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Соколов подошел к приятелю, обнял его и произнес:

— Твердо обещаю, если буду в силах! Дружба, товарищество — для преображенцев звуки не пустые. И ты, Федор Федорович, это уже доказал. Теперь очередь за мной. Только не проще ли предотвратить преступление, чем позже отрывать головы преступникам?

Сыщик прошел в кабинет и тут же вернулся с конвертом в руках. Он стал внимательно его рассматривать. Задумчиво произнес:

— В Москве семь десятков почтовых отделений. На конверте штемпель двадцатого. Девятнадцатое — на Арбатской площади, двадцать первое — на Большой Царицынской в Хамовниках. — Соколов наморщил лоб. — Но где двадцатое? — Сыщик начал в глубокой задумчивости вышагивать вперед-назад по гостиной.

Гарнич-Гарницкий произнес:

— Зачем мучиться? В справочнике посмотрим…

Соколов резво отозвался:

— Э нет, обязательно надо вспомнить то, что забыл. Нельзя своим слабостям давать поблажку — никогда! Иначе память будет рассыпаться — медленно, но верно. Когда моложе был и, — он лукаво улыбнулся, — боксом не увлекался, память у меня была феноменальной. Скажем, мне требовалось не больше двух раз перечитать список всех городских почтовых отделений, и он прочно застревал в памяти. — Хлопнул приятеля по плечу: — Ну вот, вытащил из недр сознания. — Двадцатое почтовое отделение находится в Лефортовской части, на улице Княжнина, в доме тринадцать. Фамилия заведующего то ли Красин, то ли… Нет, фамилию не знаю! Я ни разу с ним дел не имел. — Засмеялся. — Иначе бы помнил, включая номер телефона.

Друзья попрощались.

Не прошло и пяти минут после ухода раннего визитера, как раздался стук в дверь. В «люкс» вошел сам Джунковский. Соколов принял шинель, предложил:

— Завтрак, чай?

— Не до этого!

Джунковский в задумчивости немного походил по кабинету и резко повернулся к сыщику:

— Только что из Москвы срочная депеша. Похищен человек. И не какой-нибудь чистильщик обуви, а сам прокурор судебной палаты действительный статский советник Александров. Гнусная история! Почему похитили именно Александрова? На политических судебных процессах он порой напоминал не прокурора, но адвоката. Право, непонятно…

— Подробности известны?

— Только те, что найти человека не могут — ни живого, ни мертвого.

Помолчали. Джунковский возмущенно продолжил:

— Прежде убивали, становясь в героические позы, на улицах, на глазах сотен людей. Теперь похищать начали.

— С какой целью?

— Сам мечтаю узнать. Во времена молодого Толстого и Шамиля в горах чеченцы воровали русских офицеров с корыстной целью — выкуп просили. Тут, понимаю, нечто другое.

Джунковский остановился возле Соколова, глядя ему в глаза снизу вверх:

— Граф, поезжайте в Москву. Будем поддерживать связь через нарочного — каждый день он станет курсировать между Москвой и Петербургом. Я назначаю вас старшим по расследованию этого преступления. Нет, это не штучки уголовников. Чует мое сердце, что-то страшное на нас надвигается. То-то все живут словно в угаре: шампанское, канкан, всеобщий разврат.

Опять лихорадочно побегал по кабинету, подскочил к звонку, нажал.

Тут же влетел коридорный.

Джунковский не успел открыть рта, как Соколов опередил:

— Беги в ресторацию, принеси водки и необходимые закуски! Живо!

Уже откуда-то из коридора, замирая, донесся ответ:

— Слушаюсь…

Слуги были вымуштрованы великолепно. Желание постояльца воспринималось как приказ Цезаря черным рабам.

Кажется невероятным, но не прошло и трех минут, как с первого на четвертый этаж успели подняться услужающие. Постучав, в «люкс» степенно вплыл метрдотель. Его сопровождал лакей с горкой разнообразных тарелок. Сдерживая от быстрой ходьбы дыхание, прошли в столовую, накрыли принесенной скатертью стол и разложили серебряные приборы.

И тут же на пороге выросли трое официантов с подносами. Стол сразу же украсился запотелыми графинчиками с разнообразными водками, водрузили блюдо с раскрытыми на ледяных изумрудинах устрицами, шел пар от горячей картошки, в селедочнице лежал оформленный луком и зеленью малосольный залом, соблазнительной горкой возвышалась на тарелке масленистая глыба паюсной икры, появилась нежно-розовая малосольная семга…

Метрдотель налил в рюмки водку и застыл у стены.

— Братец, можешь идти, — Джунковский сделал движение пальцами. — Горячие закуски через полчаса.