Валерия Вербинина: Темное солнце

— А я устал тебя слушать, — прозвенел голос Августа. — Ты оказался прав: я всегда и везде появляюсь не вовремя.

— Август? — Доминик был ошеломлен. — Ты о чем?

— Я все слышал, дядюшка, — сказал юноша с издевкой. — Магдалена, беги скорее отсюда!

— Август, милый! — Анджелика поднялась с места. — У тебя жар!

— Не двигайся с места, ведьма! — Август махнул в ее сторону мечом. — Магдалена, иди сюда!

— Он обезумел, — печально констатировала Анджелика. — Как жаль!

— Сзади, Август! — взвизгнула Мадленка, но раненый не успел среагировать. Петр из Познани обрушился на него всей массой, и Яворский растянулся на полу. Его меч отлетел в сторону, и Анджелика проворно подобрала его. Петр подтащил Августа к скамье, заломив ему руки, и швырнул его, заставив сесть.

— Это тебе так не пройдет! — крикнул Август. Кровь текла из его шеи, проступая сквозь повязки.

Анджелика пожала плечами и вернулась на свое место рядом со старухой.

— Я думаю, он бросится в колодец в припадке безумия, — заметила она как бы вскользь. — Давно следовало от него избавиться, он только и умеет, что все портить.

У Мадленки озноб прошел по позвоночнику.

— Как тебе будет угодно, — отозвался Доминик и обратился к отцу: — Ну, где же он?

Петр из Познани развел руками.

— Мы не можем его найти. Он как сквозь землю провалился!

Старуха тихо и страшно засмеялась.

— Живой мертвец! О, я чую его. Он близко, близко, близко!

Мадленка приподнялась на месте. Тень выросла позади старухи, тень с самострелом в руках, и эта тень улыбалась. Август поднял голову — и закоченел. Боэмунд фон Мейссен, за которым не было ни двери, ни входа, одна лишь глухая стена, натянул тетиву и выстрелил в Петра.

Петр из Познани взвыл: стрела пронзила ему плечо. Крестоносец снова взвел самострел.

— Дверь! — крикнул он Мадленке, и та кинулась запирать дверь.

Старуха, дико закричав, бросилась на крестоносца, но тот успел всадить в нее вторую стрелу. Ведьма упала на пол, крича что-то по-литовски, и только третья стрела заставила ее замолчать навеки.

Анджелика оцепенела. Август ринулся к своему мечу, но Мадленка оказалась проворнее и схватила его первой.

— Эй, Петр! — крикнула она. — Ну-ка, посмотрим, чего ты стоишь!

Изрыгая проклятья, Петр сломал древко стрелы, выхватил меч и ринулся на Мадленку. Август попытался схватить Доминика, но дядя попросту отшвырнул его.

— Эй, крестоносец, — задорно крикнул Доминик, — я здесь, и твоя смерть тоже!

Боэмунд фон Мейссен оскалился, отшвырнул самострел и достал меч; по-видимому, Киприан снабдил его всем необходимым.

Мадленке в схватке с Петром приходилось жарко. Мешали, во-первых, проклятые юбки, во-вторых, то, что Петр из Познани был первостатейный рубака и ей было чрезвычайно трудно парировать его острые, жесткие удары. Он выбил у нее меч, она швырнула в него тяжелым подсвечником, бросила ему под ноги лавку, отскочила и подобрала клинок. В другом конце залы Доминик получил первую рану от крестоносца, который двигался хоть и тяжело после утреннего поединка, но сдаваться явно не собирался. Анджелика в ужасе жалась к стене, закрывая лицо руками.

Петр полоснул Мадленку острием по локтю, едва не выколол ей глаз. Мадленка для виду отступила, в глубине души решив воспользоваться дедовским приемом. Раз, два, клинок взлетает, притворяешься, что хочешь перебросить оружие в другую руку, полшага вперед и… Лезвие до середины ушло во что-то мягкое. Петр из Познани зашатался, лицо его внезапно отупело. Мадленка с силой рванула к себе рукоять, и человек, велевший расстрелять ее брата, рухнул к ее ногам.

— Око за око, зуб за зуб! — крикнула Мадленка.

В дверь ломились, засов подпрыгивал в пазах, но не гнулся и не ломался. Мадленка обернулась на Доминика — по его лицу текла кровь, и два пореза на

щегольской одежде указывали, что ему пришлось несладко. Август, у которого от толчка открылись все раны, поднялся на ноги.

— Мадленка, — пробормотал он, — надо открыть дверь!

— Нет! — коротко бросила Мадленка. — И не думай об этом!

— Доминик, — простонал Август, качаясь. -Я должен убить его, я!

Доминик только что схлопотал тяжелой рукоятью в лицо и полностью открылся. Однако вместо того, чтобы прикончить его, крестоносец неожиданно выпрямился и крикнул:

— Мадленка! Берегись!

Свистнула стрела, и Мадленка ощутила непривычную тупую боль где-то возле сердца. Пока все были заняты схваткой, Анджелика подобрала самострел, с удивительной для женщины ловкостью зарядила его и выстрелила в ненавистную соперницу.