Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой

Ответного хода он ждал с нетерпением и надеждой.

Костюковский пошел конем. И тут же, словно гром среди ясного неба, прозвучал его торжествующий голос.

— Мат в три хода.

Обступившие игроков зрители весело рассмеялись, настолько нелепыми и хвастливыми показались им эти слова. Но начальник заставы играл достаточно хорошо, чтобы увидеть, что Костюковский не ошибся в расчетах. Он еще немного подумал над доской, а потом протянул сопернику своего короля.

— Ну что ж, Костюковский, завтра поедешь в город.

— Завтра ему в наряд идти, товарищ капитан, — сказал старшина. Он недавно подошел к доске и равнодушно наблюдал за игрой, мало в ней разбираясь.

— Придется заменить другим. Кто у нас завтра выходной? Иванов? Готовьте на службу Иванова.

...В город уезжали пять человек. Старшим группы начальник заставы назначил сержанта Антонова.

— За Костюковским присматривай, как бы сдуру чего не натворил, — сказал он, вызвав сержанта в канцелярию.

— Есть присматривать за Костюковским, товарищ капитан.

Впервые за несколько месяцев службы «трудный солдат» привел себя в порядок: тщательно выбрился, расчесал свои густые черные волосы и надраил до блеска сапоги в комнате быта.

— К двадцати трем всем возвратиться на заставу, — повторил провожавший группу старшина. — Костюковский! Это к тебе относится перво-наперво. Слышишь?

— Никак нет, товарищ старшина. Уши плотно закрыты шапкой.

— Отставить шуточки! А то как аннулирую твою увольнительную, будешь знать!

— Не имеете права приказ начальства отменять, — в голосе Костюковского слышались издевательские нотки.

День выдался ясным и морозным. Морозы в этом приморском краю бывали редко, зима обычно стояла гнилая, с частыми оттепелями, дождями и мокрым снегом, с порывистым ветром с моря, кoтopoe замерзало только у самых берегов и то не каждый год.

Ехали на открытой машине, сидя на откидных скамейках вдоль бортов. По обеим сторонам дороги стояли белые, опушенные инеем березы. По ухоженному асфальту машина шла быстро, и минут через двадцать вдали показался город — острые черепичные крыши, портальные краны, высокие заводские трубы.

— Ну, куда пойдем, ребята? — спросил Антонов, когда нашли место, чтобы поставить машину.

— К бабам, — не задумываясь ответил Костюковский.

— Ты мне брось эти штучки! Я серьезно спрашиваю.

— Тогда в музей. Или в картинную галерею, если она тут есть. Там тоже можно посмотреть на баб, правда нарисованных, зато в соблазнительных позах.

Идти в музей никому не хотелось, но сержант помнил наставление начальника заставы — не упускать из виду Костюковского, и согласился.

В музее было тесно и душно. Откуда-то приехали сразу несколько экскурсий, и пожилая, неинтересная женщина заученно рассказывала о том, что было в этих местах несколько миллионов лет назад, подводила к витринам, в которых лежали каменные топоры, наконечники для стрел и просто камешки с дыркой, которые первобытные люди носили на шее в качестве амулетов.

Сержант старался не упустить из виду долговязую фигуру Костюковского, но когда в зал ввалилась еще одна группа экскурсантов-школьников, потерял его. Он пробежал по всем залам, потом спустился в раздевалку и там узнал от гардеробщицы, что «товарищ пограничник минут десять назад оделся и вышел». На душе у сержанта было неспокойно, он боялся, что ему попадет от капитана.

Тем временем Костюковский бесцельно шагал по главной улице, от нечего делать заходил в магазины, главным образом в продовольственные, смотрел на выложенные в витринах сладости, до которых был охотник, но ничего не покупал — было не на что. Те несколько рублей, полагавшиеся ему в виде денежного довольствия, он давно истратил на сигареты, которые продавались в изредка приезжавшей на заставу автолавке.

Почти все солдаты получали из дома посылки, деньги, а Костюковскому за все время службы никто не прислал даже письма.

Конечно, не представляло большого труда незаметно запустить два пальца в сумку какой-либо рассеянной дамочки и вытащить оттуда кошелек, но Костюковский решил не испытывать судьбу. «С чего бы это?» — подумал он и вдруг понял: он не может рисковать, потому что в случае провала доставит еще одну, и немалую, неприятность капитану, который не побоялся отпустить его в город.

Эта мысль показалась ему настолько неожиданной, непривычной, нелепой, что он удивленно пожал плечами. Вместо того, чтобы, как всегда, при любом удобном случае чем-либо досадить капитану, он сейчас думал о том, как бы этого не сделать.