Мэтью Перл - Тень Эдгара По

Действительно, пресса всячески смаковала детали этого прискорбного события, а я читал газеты ежедневно с целью совершенствоваться во французском языке.

— Почувствовав, что место в известном смысле святое, — продолжал Дюпон, — вы коснулись шляпы. Однако, вместо того чтобы снять ее — что автоматически делает христианин при входе в церковь, — вы плотнее нахлобучили шляпу, то есть повели себя как иудей при входе в синагогу. Затем вы некоторое время теребили край шляпы, не зная, как с ней поступить — снять или оставить. Из этого я заключил, что вам случалось молиться как в церкви, так и в синагоге.

Дюпон угадал. Матушка не рассталась со своей верой даже в замужестве, не уступила настояниям отцовской родни. Когда же в Балтиморе, на Ллойд-стрит, достроили синагогу, частенько брала меня с собой молиться.

Дюпон снова погрузился в молчание. А я тихо торжествовал — в крепости под названием «Огюст Дюпон» наметилась брешь.

Всякий раз, когда я осторожно начинал расспрашивать Дюпона о прошлом, лицо его каменело. Тем не менее между нами завязалась своеобразная дружба. По утрам я заходил за ним. Если я заставал Дюпона лежащим на постели с газетой, он приглашал меня выпить кофе у него в комнате. Обычно Дюпон объявлял, что намерен прогуляться, а я просил разрешения сопровождать его. Он не снисходил до ответа, что означало милостивое согласие.

Дюпона характеризовала непроницаемость, этакая нравственная невидимость, возбуждавшая мое любопытство. Хотелось взглянуть, каков Дюпон влюбленный или Дюпон разгневанный; на худой конец, выяснить его предпочтения в еде. Я рвался узнать мысли Дюпона и вызвать в нем аналогичное любопытство к моей персоне.

Иногда я приносил какую-нибудь вещь, имеющую отношение к истинной цели моего пребывания в Париже, надеясь возбудить Дюпонов интерес. Например, в парижской книжной лавке я отыскал путеводитель по Балтимору и показал Дюпону.

— Смотрите, тут есть карта. Вот в этом районе Эдгар По жил, когда ему присудили первый приз за «Рукопись, найденную в бутылке». Вот здесь его обнаружили больным и беспомощным. А вот — обратите внимание, сударь! — кладбище, где он похоронен!

— Мосье Кларк, — проговорил Дюпон, — боюсь, вы даже не представляете, как мало занимают меня эти сведения.

Видите, как все происходило. Я хватался за каждую возможность пробудить Дюпона от транса. Однажды мы прогуливались по мосту над Сеной. Было очень жарко; мы заплатили по двенадцать су за посещение купальни, скрытой от посторонних глаз холстами, и погрузились в освежающую воду друг против друга. Дюпон закрыл глаза и лег на спину, я последовал его примеру. Наши тела мягко раскачивались на волнах, поднимаемых мальчишками и юношами, что предавались безобидным забавам. Между нами состоялся следующий разговор.

Квентин: Сударь, не сомневаюсь, что вам ясно значение рассказов Эдгара По об Огюсте Дюпене. Вы, несомненно, слыхали о них. Эти рассказы печатались в нескольких французских журналах.

Дюпон (безучастно, с интонацией не то вопросительной, не то утвердительной): Что вы говорите.

К.: Чудеса аналитического мышления, которые вы являли миру, как раз и легли в основу характера этого литературного персонажа. Преступления, раскрываемые вами, крайне запутанны, так что успех кажется практически невозможным, волшебным триумфом логики.

Д.: Я не читал этих рассказов, сударь.

К.: Не читали рассказов о своей жизни? Рассказов, которые прославят вас в веках? Возможно ли такое?

Д.: Не представляю, сударь, что могло бы занимать меня меньше.

Не снабдить ли эту последнюю фразу восклицательным знаком? Оставим решать это грамматисту. Дюпон сказал — как отрезал; впрочем, тем же ровным тоном, каким официант в ресторане повторяет клиенту только что полученный заказ.

Всего через несколько дней в наших с Дюпоном отношениях случился важный сдвиг. Мы гуляли в Ботаническом саду, где летом можно любоваться не только великолепнейшими растениями, но и лучшей в Париже зоологической коллекцией. Небо было предгрозовое, когда же тучи сгустились над древесными кронами, мы заспешили к выходу. Вдруг сзади послышался взволнованный голос:

— Любезные господа, вы не видали, кто украл мой кекс? — задыхаясь от бега, спрашивал неизвестный.

— Кекс? — в изумлении переспросил я. — Вы о чем, сударь?

Бедняга сообщил, что купил у лоточника тминный кекс — излишество, которое позволял себе крайне редко, — чтобы спокойно съесть на свежем воздухе. А так как перед этим незадачливый лакомка пообедал, кекс был любовно положен на скамейку — до тех пор, пока обед усвоится и возникнет новое чувство голода. Тут стало накрапывать, он на секунду отвлекся, чтобы поднять с земли зонтик, а когда протянул руку за драгоценным кексом, того уже не было, и людей вокруг не было тоже!