Антон Чиж - Пять капель смерти

— Новый труп припасли? — спрашиваю.

— Нет, касаемо уже известного вам. А именно господина Санже. Жаль, что тратили на него остатки своего человеколюбия.

Друг мой крепко меня удивил, я даже забыл, зачем пришел.

— Что так вдруг? — спрашиваю.

— Изрядный мерзавец оказался, — Ванзаров отвечает. — Не буду мучить ваше любопытство, а скажу проще: врал он нам нагло. Деньги, которые дама в вуали сняла со счета Севиера в Сибирском банке, оказались на его счете в Петербургском частном банке. За небольшим исключением: тысячу он выдал Наливайному, а другую наверняка оставила себе на булавки пани Зелиньска.

Прямо не знаю, что и сказать. Это какие же надо логические выверты устроить, чтобы вот так…

— Никакой логики, ну, почти никакой, — словно угадал Ванзаров. — Во-первых, телефонировал в банк, где нас так удачно расстреляли, и задал простой вопрос: а когда на счете господина Санже появилась столь крупная сумма? Оказалось — буквально на днях. Самолично внес сорок восемь тысяч. Плюс пять, что накопил за два года беспорочной службы. Получилось ровно пятьдесят три. Спрашивается: на чем же так разбогател дипломат? Не на боксерском же ринге под именем Слая — наверняка. Остается простая комбинация: опустошить счет Севиера, напоив его сомой. Видимо, тут Санже и попался: решил выпить за компанию, не зная последствий. Деньги заработал, но подписал себе смертный приговор. Буквально неотвратимая справедливость. Так что барышни-революционерки нам не врали: они ничего не знали о его фокусах. Но здесь другая тонкость: специально ему не сказали о последствиях или с умыслом? И они ли не сказали об этом? Вот вопросы.

— А про Наливайного как узнали?

— Помните, у него мазурики-ледорубы из кармана выудили пачку денег? Осталась только ленточка Частного банка.

— Позвольте! — говорю. — Какая тут, к фигам собачьим, логика, если Наливайный утром 31-го замерз, а барышня деньги со счета Эбсворта только 3 января взяла?

Ванзаров усами улыбается:

— Рад, что заметили. Здесь все логично. Санже, как честный бизнесмен, заранее расплатился с ним. Поэтому тысяча уже была в кармане Наливайного. Как раз из Петербургского частного банка, где у Санже счет. Другой вопрос: за что расплатился? И свой паспорт отдал в придачу. Вот это интересный вопрос.

— Ответ уже знаете?

— Знаю, но раскрыть пока не готов. Кое-чего не хватает. Зато почти уверен, что предприимчивый Санже сам познакомился с пани Зелиньской, а нам врал напропалую.

— Как выяснили?

— Обрывок фотографии из паспорта. Наливайному она не нужна. Нужна только владельцу паспорта. Зачем? Чтобы опознать пани Ядвигу, когда живьем увидит. Не с профессором же ему знакомиться. И слово незнакомое на всякий случай на обороте написал. За что ему от меня благодарность.

— А про прекрасную польку откуда мысли?

— Должна была она за работу что-то получить. Такая дама из своих пальчиков все не упустит, что-нибудь да прилипнет, — тут мой друг кое-как улыбнулся. — Извините, заговорил вас. Так что вы нашли в архивах?

Вот это другое дело. Помнит, значит. Какие обиды между друзьями! Достаю блокнотик, открываю исписанный лист.

— Сделал я запрос в Медицинский департамент о случаях рождения гермафродитов с полным ложным двунастием за последние двадцать пять лет — то есть возраст, которому мог соответствовать Иван Наливайный…

— Очень интересно, — говорит Ванзаров и в кулак зевок прячет. Что за человек!

— Подобная аномалия встречается крайне редко. Так вот, за весь период был зафиксирован только один подобный случай.

Вижу, друг мой заинтересовался, сонливость как рукой сняло.

— Кто он? — спрашивает

— Не он, а она: Надежда Кабазева, 1875 года рождения.

— Почему записали женщиной?

— Роды происходили в тюремной больнице, на этапе у ссыльнокаторжной. Доктор, который их принимал, был малограмотным, записал рожденного девочкой. Лишь при повторном осмотре в возрасте пяти лет вскрылась ошибка. Но документы переделывать не стали. Представляете, до чего дошла наша бюрократия?

— Значит, Иван Наливайный по паспорту…

— Надежда Кабазева. Поэтому его невозможно было найти по адресному столу. Нет никакого Ивана Наливайного, в мужском платье ходила Надежда Кабазева.

— А кто его… ее родители?

— Отец — неизвестен. Отчество — Ивановна. Как правило, таким детям дают фамилию от имени матери… Мать — некая Кабазева. Проходила по делу «Народной воли», была членом террористической группы студентов «Свобода или смерть», отличалась крайней жестокостью. Убила офицера Третьего отделения, покушалась на жизнь московского генерал-губернатора. Получила бессрочную каторгу. Пыталась покончить с собой из-за того, что охранник дал ей пощечину. Революционная кличка — Баска. Умерла на каторге в тысяча девятисотом году.