Еремей Парнов - Ларец Марии Медичи

– Передай же ему кольцо и книгу, – с грустной улыбкой сказали шестеро. – И назови нам его имя.

– У него нет имени, ибо отныне он просветленный, но здесь, в этом городе, он известен как граф Сен-Жермен…

Лейтенант серых мушкетеров Антуан ле Kappe, как и было условлено, пришел на закате дня к мосту Святого Михаила. От реки веяло прохладой, в тревожном весеннем небе неслись по ветру рваные лиловые облака. Ле Карре запахнул плащ и, взойдя на мост, тесно застроенный мрачными домами, прислонился к ограде. Хмурая вода угрюмо трепала черные бороды тины у оснований быков. Вдали, уже у самого острова, река разглаживалась и тускло отсвечивала серовато-зеленым чешуйчатым блеском. Долго и пристально смотрел ле Kappe на этот затуманенный островок, где в незапамятные времена Филипп IV Красивый сжег с благословения папы Климента гроссмейстера ордена тамплиеров Якова де Молэ.

Вырвав после двух лет упорнейших домогательств согласие папы на формальный процесс против ордена, Филипп разослал всем бальи в провинциях тайное повеление арестовать согласно предварительному исследованию инквизиционного судьи в один и тот же день всех тамплиеров, а до времени хранить это дело в глубочайшей тайне. Приказ короля был выполнен с неукоснительной точностью, и в роковой день ареста рыцари были захвачены абсолютно врасплох. Тогда же было конфисковано и все имущество ордена. Всех арестованных подвергли немедленному допросу с применением пытки. Тем, кто, не выдержав мучений, соглашался оговорить себя на суде, обещали прощение. Упорствующим грозили костром.

Лица, проводившие следствие, руководствовались при этом заранее присланным из Парижа списком вопросов. Суд, таким образом, начался процедурой, возможной только по византийско-римским понятиям королевских советников о правах и обязанностях инквизиционного суда. Подобный способ ведения дела полностью противоречил законам и обычаям франков. Дальнейший ход следствия лишь умножил число явных и тайных несправедливостей. Король находился в очевидном сговоре и с теми, кто в красных мантиях судей выносил приговоры, и с теми, кто в белых прокурорских одеждах требовал для рыцарей Храма мучительной смерти. На защитников же было оказано сильнейшее давление как со стороны светской, так и духовной власти. Королю почти не пришлось подгонять судей, которые все как один были лютыми врагами ордена. Приговор был предрешен, и ничто не могло изменить предначертанный королевской рукой ход разбирательства. Тем более что главным следователем назначили мессира Ногарэ, новоиспеченного барона и канцлера.

Тюрьма и пытки сделали свое дело. Один за другим сознавались рыцари в самых страшных грехах. Но следствие еще не было вполне закончено, как нетерпеливый король приступил к казням. В 1309 году под Парижем мучительную смерть на медленном огне приняли 54 рыцаря, осмелившихся отказаться от своих вынужденных показаний. Среди них был и кавалер ле Kappe – далекий пращур лейтенанта. Это он сказал своим судьям слова, ставшие потом достоянием истории: «Разве это я сознался на вашем допросе? Разве это я взял на душу чудовищный и нелепый плод вашей фантазии? Нет, мессиры! Это пытка вопрошает, а боль отвечает!»

Слухи о неправедных, страшных процессах вызвали в народе глухой ропот. Это заставило короля дать согласие на то, чтобы привезенным в столицу узникам было разрешено прибегнуть к законной защите генерал-прокурора ордена Петра Булонского. Впрочем, это была лишь пустая формальность, вынужденная уступка общественному мнению. Все защитительные акты генерал-прокурора суд оставил без ответа.

По принуждению короля папа созвал в Виенне в октябре 1311 года Собор. Но из королевских особ на нем присутствовал лишь сам Филипп, остальные владетельные особы прислали только своих представителей. Король французский потерпел постыдное поражение. Собор отказался проклясть усопшего папу Бонифация, а за уничтожение ордена из ста сорока кардиналов проголосовали только четверо. Напрасно король и папа уговаривали прелатов осудить тамплиеров заглазно, не выслушав оправданий измученных пыткой командоров славного ордена. Кардиналы требовали беспристрастного расследования. После шести месяцев бесплодных пререкательств Филипп плюнул на нелепую затею с Собором и потребовал у папы единоличного решения. 2 мая 1312 года Климент подписал бумагу, начинавшуюся словами: «К Провидению Христа…» – в которой упразднялся орден Храма. Но сказочные богатства тамплиеров отходили в руки церкви, а не к французской короне. Филипп пришел в бешенство. Из-за чего же он затеял тогда весь этот процесс? Выставил себя вероломным чудовищем в глазах всей просвещенной Европы? Неужели только для того, чтобы присутствовать на церемонии передачи всего движимого и недвижимого имущества в чужие руки?