Еремей Парнов - Ларец Марии Медичи

– Он действительно сказочно богат? – не выдержал ла Моль.

– Во всяком случае, он не знает нужды в деньгах. – Ле Kappe допил свой бокал и потянулся за бутылкой. – Поэтому не выгоды ищет он, когда прибегает ко всякого рода мистификациям. Да, дорогой ла Моль, дело обстоит именно так, чтобы ни болтали в свете его завистники. И он, повторяю, не самозванец, а действительно принадлежит к знатному роду.

– Весь вопрос: к какому?!

– Да, – согласился ле Kappe. – Это серьезный вопрос. Но, уверяю вас, у него есть веские причины скрывать свое происхождение.

– И национальность, шевалье?

– Я же сказал, что одно связано с другим. Впрочем, последнюю ему вовсе не надобно скрывать. Достаточно одного умолчания. Ведь он без всякого акцента говорит на многих языках. Он всюду выставляет себя как иностранец, хотя в Париже его без труда можно принять за француза, во Флоренции или Риме – за итальянца, в Петербурге – за русского. Но он обожает, разъезжая по свету, менять имена. Чуть ли не на каждой почтовой станции… В Генуе и Ливорно он назвался русским графом Салтыковым, в Голштинии и Гессене выдал себя за испанского гранда.

– Вы настаиваете на этом слове – «выдал»? – подчеркнуто акцентировал ла Моль.

– Простите, граф? – не понял ле Kappe.

– Суть в том, что многие полагали, будто бы он в действительности испанец: незаконный сын испанской королевы Марии и неведомого красавца простолюдина.

– Очередная легенда о Сен-Жермене! – отмахнулся ле Kappe. – И менее всего претендующая на то, чтобы оказаться правдой.

– Вы полагаете, шевалье?

– Уверяю вас, граф.

– Где же тогда истина?

– В поисках ее я и убил столько времени и сил.

– Я весь внимание, шевалье!

– Мне удалось установить, милый ла Моль… – Лейтенант медленно выцедил вино. – Да, мне удалось установить, что он сын венгерского князя Ференца Ракоци, поднявшего народное восстание против австрийской ветви Габсбургов!.. Как вам это понравится, граф?

– Невероятно! – прошептал пораженный ла Моль. – Этого я меньше всего мог ожидать.

– И тем не менее именно это и есть истина. Если, конечно, она вообще возможна там, где прошел Сен-Жермен.

– Расскажите подробнее!

– Родился он 28 мая 1696 года и был наречен Леопольдом-Георгом, по-венгерски Липот-Дердь. Но через четыре года вдруг было объявлено о кончине малолетнего сына князя Ференца…

– И что?

– Это было ложное известие, сударь. Наследник Ракоци был жив и здоров. Его укрыли в надежном месте, отдали под надзор верных, испытанных друзей. Ференц Ракоци, которого самого чуть не отправили в детстве на тот свет, сделал все, чтобы обезопасить сына, оградить его от наемных убийц.

– Да, на это у него были основания, – прошептал ла Моль.

– Еще бы! Особенно если учесть, что год спустя после мнимой кончины сына князь и княгиня были арестованы.

– Все это выглядит достаточно убедительно. – Ла Моль потянулся к столу поставить бокал. – Вы, конечно, располагаете доказательствами?

– Несомненно. Если вы знаете, у Ракоци после Леопольда-Георга было еще трое детей – два сына и дочь.

Граф молча кивнул.

– Так вот, в его завещании были упомянуты четверо! Черным по белому князь Ференц написал, что поручил старшего сына заботам друзей.

– И сказано, каких именно?

– Герцога Бурбонского, герцога де Мейна, графа Шарлеруа и… – ле Kappe сделал небольшую паузу: – И… графа Тулузского.

– Что? Графа Тулузского? Чародея и ясновидца, который исчез при загадочных обстоятельствах?

– Именно так, милый ла Моль! Чародея и ясновидца… Добавьте к этому еще и наследника тулузских графов Раймундов…

– Замечательно, ле Kappe! Это заставляет нас на многое взглянуть иными глазами… Недаром же сей загадочный Сен-Жермен особенно выделял из своих знакомых именно этих четырех!

– Обратите также внимание, ла Моль, что в числе многочисленных псевдонимов Сен-Жермена есть и такой… – Ле Kappe вновь на мгновение замолк, как бы подчеркивая этим всю значимость своих дальнейших слов: – Граф Цароки!

– Граф Цароки? – нахмурился, словно что-то припоминая, ла Моль. – Это мне ничего не говорит.

– Анаграмма фамилии Ракоци, – подсказал ле Kappe.

– Ах да! Действительно… Вы просто великолепны, ле Kappe!

– Благодарю, граф.

– Кто еще, кроме вас, посвящен в тайну?

– Четверо наших аристократов, которых я имел честь вам назвать, если, конечно, граф Тулузский жив…

– И больше никто?

– Затрудняюсь вам сказать со всей определенностью.

– Ах, дорогой ле Kappe, это же очень и очень важно для меня! Разве командор не сказал вам, что орден поручил именно мне вступить в контакт с этим загадочным СенЖерменом?