Валентин Лавров: Граф Соколов — гений сыска

Соколов глубоко задумался, даже перестал борщ есть. Потом сказал:

— Но у этого преступления должны быть мотивы. На такое злодейство преступника должна толкнуть острая необходимость.

— У меня есть подозрения, — заметил Жеребцов, пропустив рюмку водки. — Попов служил в Императорском Вдовьем доме на Садовой-Кудринской. Я утром был там. Все о покойном отзываются тепло: “Тихий, исполнительный человек, ни с кем не ссорился”. Но... владелица дома, где жил убитый, мадам Тюляева мне сообщила, что у жены Попова роман. С кем, вы думаете? С тенором Арчевским, тем самым, что позвонил в сыск.

— Ты, дитя природы, желаешь сказать, что знаменитый тенор из-за страсти зарезал соперника?

Жеребцов азартно воскликнул:

— Конечно! Артисты все балухманные. Жена Попова — Маргарита, сообщила артисту о позднем дежурстве мужа. Тот выследил и... А потом нам позвонил: дескать, алиби! Старый трюк. Ведь больше некому.

Соколов вынул золотой хронометр, который недавно купил в магазине “Павел Буре” (Кузнецкий мост, 1) за четыреста пятьдесят рублей:

— Скорее закончим ужин и — в морг! Там Павловский экспертизу проводит.

Уже через полчаса сыщики въезжали в старинные ворота Екатерининской больницы. Слева от церкви — приземистое сооружение о четырех изящных арочных окнах — морг. (Впрочем, он и ныне там.)

К сыщикам вышел невысокий человек в переднике, забрызганном кровью. Почесав бороду в мелких кудряшках,представился:

— Патологоанатом Марков! Вы, я вижу, из полиции? Павловский там...

Сыщики вошли в помещение. На секционном столе лежал труп. Большие руки вытянулись вдоль туловища, подбородок остро задран вверх. Сквозь желтую кожу резко проступали ребра. Павловский возле раковины мыл руки.

— Я зашил раневое отверстие, чтоб кровотечения не было. Коля, подхвати за плечи, перевернем на живот. Нож прошел в плевральную полость — вот тут, левее сердца.

Убийца, думаю, неопытен, промахнулся, в сердце не попал. Однако повреждена нижняя доля легкого. Попов скончался от массового кровоизлияния в плевральную полость — до двух литров. Направление раны - сверху вниз.

— Фью! - присвистнул Соколов.

— Убийца выше рослого Попова.

— Как Арчевский! — обрадовался Жеребцов.

Тебе, дитя природы, хотелось, бы, как во времена Тайной палаты, вздернуть тенора за ребро, - насмешливо сказал Соколов. — Тогда он принял бы на себя все убийства от сотворения мира. Негоже так! А если перед тобой невиновный? Что тогда? Я сам допрошу тенора. Привези его, но — смотри у меня! — вежливо.

Арчевский сразу же признался в амурных проказах:

— Вы, любезный граф, желаете регламентировать мою личную жизнь? Маргарита молода, красива и даже умна. Чувства у нас взаимные. Обманывали покойного мужа? Ах, можно подумать, что вы, граф, исповедуете монастырские нравы.

Кто, на ваш взгляд, убил Попова? Кому помешал этот безобидный человек?

Арчевский окончательно вспылил:

— Это ваша работа — выявлять преступников. А у меня, простите, для этого нет больше времени. Если не найдете убийцу, то обязательно напишу своему земляку и другу, а вашему министру Столыпину: “Петр Аркадьевич, в Москве убийц перестали ловить”. Адью!

...Жеребцов с извинениями отвез тенора к служебному входу в Большой театр — на репетицию. Сам же отправился опрашивать знакомых Попова.

Соколов до глубокой ночи встречался с осведомителями и разного рода бандюгами. Сыщик пошел на крайность:

Сдайте того, кто Попова “замочил”, вот — две тысячи! — отдам, из своих денег.

— Аполлинарий Николаевич, век свободы не видать, не знаем!

...Уже за полночь Соколов на сон грядущий, сидя за стаканом кефира, просматривал газеты. Вдруг глаз резануло сообщение в траурной рамке:

“Вдова и дочери коллежского советника Александра Порфиръевича Попова с глубоким прискорбием сообщают о безвременной кончине горячо любимого мужа и отца. Панихида и похороны 24 сентября в 12 часов утра на Ваганьковском кладбище ”.

“Надо съездить, — решил Соколов, — поддержать бедную женщину”.

На другой день, не заезжая в сыск, Соколов из дома отправился на Ваганьковское кладбище. Было начало двенадцатого. К своему удивлению, уже возле ворот он увидал вдову Попова. Вся в трауре, который весьма шел к ее белокурым волосам, она нервно сказала:

— Почему-то задерживается катафалк! Я вчера была в Екатерининской больнице, сдала погребальную одежду доктору Маркову — такой милый человек с бородкой. Он сказал, что в восемь утра можно забрать Александра Порфирьевича. Катафалк любезно согласился проводить мой сосед Арчевский. Но их все нет...