Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска

— Аполлинарий Николаевич, чердак весь покрыт лежалой пылью, а от дверей до слухового окна — словно дорожка проторена!

Сыщики подошли к слуховому окну. Соколов невесело усмехнулся:

— Один из шедших по чердаку продолжил свой путь дальше — по крыше и вниз — к смерти! Смотри, на свежевыпавшем снегу отчетливо видна скользящая полоса. Тот, кто падал, — а это был Морозов, — первым поднялся на крышу. Он еще не успел до конца выбраться из слухового окна, как получил мощный толчок сзади — и грохнулся во двор. Осмотрим чердак и пойдем на улицу, взглянем на то, что осталось от Морозова!

Жеребцов скользнул лучом фонаря по полу, и сыщики увидели, что следы одной пары ног ведут к стропилам. Как за путеводной нитью, Жеребцов шел по этим следам и снял с верхнего бревна молоток. Он был измазан свежей кровью.

— Тут же лежала кучка пепла. Это тщательно жгли бумаги.

Сыщики спустились вниз. Здесь скучал городовой, звонивший в полицию и теперь поставленный охранять вход. Соколов перебросился с ним несколькими словами и приказал:

— Пошли с нами!

В глухом нежилом дворе, недалеко от стены, лежал мужчина с проломленной головой. Соколов взял его руку

— пульса не было. Он распорядился:

— Несите в вестибюль!

Через минуту из карманов убитого извлекли какие-то счета “Товарищества С. Габай” и незначительные деньги — около трех рублей.

Соколов поднялся на второй этаж, открыл ключом кабинет. Разъяренный Кошко стукнул кулаком по дубовой крышке стола:

— Как вы могли? Я уже позвонил в сыск, оттуда едет отряд, чтобы прекратить беспорядок, который вы, граф, устраиваете.

Соколов добродушно и устало улыбнулся:

— Это хорошо, что отряд, пусть доставят два трупа в морг, а организатора этого злодейства и убийцу Морозова — в тюрьму.

Кошко задохнулся от гнева:

— Каких два трупа? Где вы видите убийцу Морозова? Я больше не намерен терпеть ваши шуточки! Вы, Аполлинарий Николаевич, из серьезнейшего дела устраиваете развлечение, какой-то балаган!

Соколов оставался невозмутимым:

— Как можно! Я просто не осмелился бы шутить с таким важным господином, как вы, Аркадий Францевич. Труп Морозова в вестибюле. Вот, — Соколов положил на стол предметы, — изъятое из его карманов. Да, бумаги “Габая”, но, кажется, пустяковые и уж во всяком случае малограмотному сторожу вовсе не нужные. Ясно, что убийца положил их для отвода глаз.

— Тогда как они попали к Морозову?

— Этот вопрос не ко мне, а к убийце сторожа — Латышеву.

Латышев смертельно побледнел и тяжело опустился в кресло.

Опешивший Кошко помотал головой:

— При чем здесь Латышев? Зачем очернять человека?

— Коля, — весело сказал Соколов, — очисть от казенных ценностей карманы бухгалтера.

Жеребцов, к неописуемому удивлению Кошко, вытащил из специально привязанного на груди Латышева мешочка кипу ассигнаций. И добавил:

— Ну, сокол ясный, на эти денежки ты весело погулял бы! Плевать, что по твоей милости — два трупа, главное — тебе сладко. А бумажки ты, Латышев, видать, не зря спешил сжечь. В них, поди, сраму для тебя с избытком?

Кошко выглядел несколько оторопелым. Было видно, что поворот событий ему пришелся не по душе, ибо его самого выставлял не в самом блестящем свете. Наконец, словно надеясь, что Латышев найдет себе оправдание, спросил:

— Вы и впрямь допустили растрату?

Соколов хохотнул:

— Нет, своих деньжат доложил в казенную кассу, только скромность не позволяет сказать об этом! — И переходя на деловой том, объяснил Кошко: — Латышев подбил Морозова с единственной целью — чтобы отвести от себя подозрения. Да и самому руки в крови мальчика пачкать не хотелось. Одно дело — с крыши столкнуть соучастника, иное — сзади молотком из головы мозги вытряхивать. Или, Латышев, ты сам прикончил мальца? — Соколов хитро сощурил глаз.

Латышев мотнул головой, сквозь нервические слезы выдавил:

— Никак нет, это Морозов...

— Правильно, убил мальчика Морозов. На обшлагах его брюк есть свежие пятна крови. При падении с крыши он стукнулся о вымощенную булыжником землю, размозжил себе голову. Однако невероятно, чтобы из такой позиции кровь могла попасть на низ брючин.

Кошко все еще не хотел до конца сдаться. Он задал, как ему казалось, сложный вопрос:

— Но если перед нами убийца и грабитель, то зачем понадобилось снимать отпечаток с замочной скважины? Ведь у Латышева ключи по должности находились?..