Валентин Лавров - Железная хватка графа Соколова

Соколов швырнул кельнеру десять марок:

— Сдачу не надо!

Резидент аж побледнел:

— Что это? У нас никто больше десяти пфеннигов не дает. Допивайте пиво — нельзя оставлять. Куда пошли? А сосиски? Если не доели, заверните в бумажную салфетку и унесите с собой. И еще: у нас каждый платит за себя. Вот мои полторы марки. И больше здесь не появляйтесь — вы обратили на себя внимание.

Испытывая отвращение, Соколов засунул сверточек в карман. Кельнер провожал Соколова до самых дверей, низко кланялся:

— Милости просим, приходите к нам чаще, у нас самые лучшие телячьи сосиски, таких дешевых и нежных во всем Берлине не найдете!

Соколов, не теряя время, отправился на новую торговую улицу Лейпцигерштрассе. Ресторации, пивнушки, кафе, магазины — на каждом шагу. С трудом отыскал одежду, которая кое-как налезла на него, — все какое-то неудобное, с бедным немецким шиком. Обуви гигантского размера не было. Пришлось остаться в ботинках любимого «Скорохода».

Потом сыщик побывал в министерстве. Дело прошло успешно, вполне по намеченному сценарию. До встречи с резидентом оставалось достаточно времени. Захотелось есть. Прежде, бывая в Берлине, Соколов предпочитал роскошный «Хиллер» с французской кухней. Однако в этом ресторане всегда было полно русских путешественников.

Ругая свою шпионскую миссию, он направился в более скромный «Цум Гейдельбергер». Вдруг увидал в витринном отражении типа в кепи, надвинутом на лоб. Соколов заметил типа еще около министерства. Сыщик вскочил на свободную пролетку и уже через два квартала спрыгнул возле «Централь-отеля», проследовав в соседний «Цум Гейдельбергер».

Расправляя грудь, Соколов вошел в праздничную атмосферу хрусталя, зеркал, наряженной публики. И тут же в уши шибануло надрывное пение:

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает!..

Повсюду были видны с привычным размахом гуляющие родные, до слез знакомые славянские лица.

Через два часа он закончил обед и вышел в сквер. Со скамейки тут же поднялся тип в кепке. Соколов мысленно чертыхнулся, но потом пришла успокоительная мысль: «Не от таких уходил, а уж от этого соскочу обязательно».

И ошибся.

Соколов прыгнул в пролетку. Подбадривая кулаком по спине извозчика, бешеной рысью пролетел два квартала, пока на повороте не зацепили лакированным крылом ломовую телегу. Извозчик кубарем слетел с козел, лошадь грохнулась на бок, крыло отлетело в сторону. Тут же, как на грех, объявился полицейский, а вокруг моментально сбилась толпа.

Соколов лихорадочно размышлял: «Сейчас начнется проверка документов, уточнение места проживания и прочая ненужная мне канитель. А у меня в кармане два паспорта. Надо бежать!»

Сыщик ринулся в темную подворотню. Сзади раздались трели полицейских свистков, топот многочисленных ног. Соколов перемахнул через какую-то металлическую ограду, выскочил на соседнюю штрассе. Мимо проезжало авто, за рулем — редкость для тех времен! — сидела дама. Соколов с лета запрыгнул на переднее сиденье, неотразимо улыбнулся:

— Мадам, опаздываю к поезду!

Дама мило кивнула хорошенькой головкой, добавила газу, и уже через пять минут Соколов сидел в железнодорожном вагоне. Поезд тронулся. Кондуктор проверил квартальный билет, пристально сравнивая фото с лицом Соколова. Наконец, билет вернул, взял под козырек. (Для любителей старины: фото на паспортах появилось во многих странах, в том числе и России, лишь в тридцатые годы XX столетия. Зато на проездных железнодорожных билетах фото было обязательным с начала века.)

Соколов утомленно прикрыл веки, усмехнулся: «Приключения преследуют меня! Однако от слежки ушел».

Он почувствовал на затылке чей-то взгляд. Словно невзначай повернул голову: в дальнем углу, возле тамбура, опершись задом на стену, с безразличным видом стоял тип в кепке. Соколову стало не по себе.

Ленин, если бы задался целью, мог стать великим шахматистом. Его мозг был устроен таким счастливым образом, что при решении какой-либо задачи в его голове начинались прокручиваться все возможные варианты. Как правило, Ленин безошибочно выбирал самый лучший.

Когда замечательному вождю сообщили о подозрениях, павших на Штакельберга, вождь колебался в выборе решения. И не хотелось рисковать агентурной сетью, но уж очень деньги были нужны. Ленин, прищурив подслеповатый левый глаз, часто повторял товарищам по партии: «У кого деньги, у того власть!» С ленинским тезисом никто не спорил.