Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

Куизль почувствовал, как по спине тонкими ручейками заструился пот. Тело его сотрясала лихорадка, левая рука болталась, точно отсохшая ветка. Здоровым он, возможно, и одолел бы Леттнера, из них двоих Куизль всегда считался более сильным – что его бывший заместитель успешно компенсировал изрядной долей жестокости. Однако теперь, ослабленный пытками, палач ничего не мог ему противопоставить. За последние двадцать пять лет тело Леттнера не обрюзгло и не обросло жиром, а, наоборот, стало жилистым и жестким, как орешник. К тому же на колокольне по-прежнему стоял его брат и горящим взором следил оттуда за дерущимися. Арбалет Фридриха лежал в пределах досягаемости на парапете. Куизль понимал: чтобы взвести его снова, времени гиганту потребуется совсем немного.

– Боишься моего брата? – прорычал Леттнер и по-волчьи обнажил белые зубы. Он неумолимо оттеснял Куизля к развалинам церкви. – Не забывай, это ты сделал из Фридриха чудовище. Ты, может, решил, что он сгорел тогда в доме? Но мой брат силен и крепок, как и все Леттнеры. Он выбрался из-под горящих обломков и, когда вы так поспешно уехали, снял меня с дерева. Вот только Карлу, нашему младшенькому, помогать было уже поздно. Это тебе за Карла.

Леттнер незаметно вынул кинжал из-за пояса и ткнул им в живот палачу. Куизль ударил левой рукой по клинку и в последний момент отвел нож в сторону. Тут же напомнила о себе боль в плече. Шок был настолько сильным, что у палача потемнело в глазах. Ослепленный болью, он ударил противника ногой и попал ему в низ живота. Леттнер охнул и, отступив на пару шагов, споткнулся о разрушенную стену крестьянского дома.

Куизль воспользовался секундным замешательством и, не оборачиваясь, бросился к развалинам церкви. Если у него и получится выстоять против братьев, то только нападая на них из укрытия. Быть может, в разрушенной церкви найдется какое-нибудь место для засады, где он сможет спрятаться.

Палач ступил под разрушенный свод, и его окутал сумрачный свет. Солнце едва пробивалось сквозь обрушенные потолочные балки, где свили гнезда голуби и ласточки. Лианы плюща ядовитыми змеями взбирались по останкам левого нефа. Правое крыло сохранилось лучше, на стене висел обугленный крест высотой в человеческий рост. Но и здесь окна казались мертвыми черными глазницами, заросшими ежевикой, едва пропускавшей свет. С потолка сыпалась сухая листва, где-то гудели пчелы.

Впереди палач разглядел бывший каменный алтарь: без покрывал, дароносиц и золотых украшений, он казался громадным языческим камнем для жертвоприношений. Куизль забежал за него и привалился спиной к холодному камню, чтобы перевести дух.

В скором времени раздались шаги. Якоб не сразу понял, что доносились они не от входа, а с колокольни. Палач выглянул через край алтаря и оглядел правый неф, где находился проход к разрушенной башне. Из-за покрытой мхом кучи камней выступило чудовище.

Это был Фридрих Леттнер.

Гигант держал в руках заряженный арбалет и целился в алтарь. Куизль пригнулся, и болт, разбрызгав каменную крошку, ударил всего в нескольких сантиметрах от его лица.

– Знаешь что, Куизль? С какой стати я из-за брата должен лишать себя потехи? – пронесся над развалинами голос Фридриха. – Я пришью тебя болтом к кресту, а потом выжгу глаза. Жаль, что приятель твой не дожил до этой минуты. Такой пытки он больше нигде не увидел бы.

Что-то тихонько заскрипело. Раньше палачу довольно часто приходилось слышать этот звук: так скрипела катушка арбалета. Фридрих снова натягивал тетиву.

– Как же долго я ждал этой минуты, Куизль! – проговорил гигант, проворно вращая катушку. – Филипп полагал, что мне не следует возвращаться в Регенсбург с тобой на плоту. Боялся, что ты узнаешь меня. Но кто-то ведь должен был доставить тебе письмо. К тому же… – Он засмеялся, хрипло и надрывно, словно огонь в тот далекий день выжег ему и горло. – В теперешнем виде меня и собственная мать не признала бы.

– Заткнись, Фридрих! Много болтаешь!

Это был голос Филиппа, следом вошедшего в церковь. Леттнер держался за бедро, лицо его кривилось от боли: судя по всему, он поранился, когда упал через стенку.

– Заряжай скорее свой арбалет. Эта псина еще опасна.

Фридрих пробормотал что-то неразборчиво, после чего снова послышался скрип катушки.

Куизля затрясло в новом приступе лихорадки. Он раздумывал над тем, что еще мог предпринять. Сам себя загнал в ловушку! Когда Фридрих через несколько секунд взведет арбалет, Филипп, вероятно, как крысу, выгонит палача из-за алтаря. Куизль не сомневался, что в этот раз болт попадет в цель. На примере Тойбера Фридрих уже доказал, что стрелять он не разучился. Палач прикусил губу, лихорадка приводила его в состояние высочайшего напряжения. Он понимал, что в скором времени либо арбалет, либо кацбальгер предрешит его судьбу.