Георгий Персиков: Дело о Чертовом зеркале

– Нам еще повоевать придется, – улыбнулся Родин, проглядывая крикливую статью о прогнозируемом разгроме устаревшей и слабовооруженной японской армии.

Тут в кабинет вошел дежурный и доложил:

– Георгий Иванович, там коляску подали. И письмо, письмо вам из дома. Сказали срочно прочесть, уж четвертый день у дежурного лежит.

Родин попрощался и пошел вниз. Когда он проходил мимо открытой двери кабинета Мамонтова, то услышал:

– До свидания, Георгий Иванович, и прошу вас подумать над моим предложением!

Я ухожу, Георгий. Была уверена, что, приехав из Крыма, ты поедешь сперва в управление полиции, а не ко мне, так что отправила письмо туда.

В общем это все, что я хотела тебе сказать. Но ты, я знаю, захотел бы объясниться. Изволь. Я знаю, что ты найдешь «Зеркало шайтана» и счастье со спокойной девушкой из хорошей семьи. Вроде Полиньки. Или еще кого-нибудь. Она ничем не запятнает твоей репутации, и дом будет в надежных руках. А из путешествий тебя будут встречать румяные дети и горячий ужин. Все происходит так, как и должно, Георгий. Ты любишь мир и жаждешь его открывать. Я ищу, где от него закрыться. Нам в разные стороны. Я уезжаю на Гаити. Туда, где ничего не происходит. Писать картины и смотреть на океан. Быть одной. Откуда деньги? – слышу я твой практичный вопрос. У меня есть поклонник. Московский купец. Он очень богат и очень похотлив. Надеюсь, и столь же щедр. Впрочем, подробности моей личной жизни тебя больше не касаются. А вообще, это все не важно. Прощай. Л.

Полицейская коляска быстро домчала Родина до заставы на Саратовский тракт, и вскоре перед ним весело заскакали бескрайние поля с зеленеющими озимыми. Коляска догнала мирно плетущийся экипаж, в котором Георгий увидел увлеченно беседующих Виталия Кузьмича Савостьянова вместе с Полинькой.

– Любезный, останови-ка здесь! – попросил он фельдфебеля, а после вышел и учтиво стоял с приподнятой шляпой, пока коляска Савостьяновых не остановилась прямо перед ним.

– Милейший Георгий Иванович! – улыбнулся пожилой ботаник. – Прошу вас к нам в экипаж.

Родин влез, поцеловал руку Полиньки и уселся на скрипучее кожаное сиденье напротив нее. Савостьянов сел на козлы рядом с кучером, и экипаж понесся куда быстрее. На Родина вдруг опять навалилось тяжелое и едкое чувство того, что все не складывается, не клеится…

– …Максим совсем расхворался после этих своих ранений, и мы все вместе с папой и Юленькой едем на воды в Крыницу… Георгий Иванович, вы меня совсем не слушаете!

– А? Да нет же, Полина Витальевна, слушаю!

– Ах, слушаете? Тогда о чем я сейчас говорила?

– Э-э-э… Что Максим приедет в отпуск… Максим – это ж ваш брат! Он ведь служил мичманом на владивостокском крейсере, испытывал снаряды, и его ранило, и дали Георгия за отчанную храбрость…

– Георгий Иванович! Ведь я вам это все только что рассказывала! Значит, вы меня совсем не слушали?

– Слушал, как же не слушал-с…

– Ну вот. Там, в Польше, есть такое местечко – Крыницы, и вот там у папы знакомый поляк содержит миленький семейный отель. И мы собираемся…

Тут внимание Родина опять некстати переключилось на сверток, лежащий рядом с Полинькой. Скорее всего, там были шокинские пирожки в упаковке из оберточной бумаги. А чтобы не вытекла вишенная начинка, расторопный приказчик обмотал все это свежей газетой, а сверху перехватил бечевкой. На боку у аппетитного свертка, где располагалась первая полоса газеты, Георгий прочитал:

…РЕДНОЕ КРОВАВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ БОМБ…

…ера вечером при выезде…

…дейски убит…

…ышленник, меценат, истинный патриот Росс…

…зрыв бомбы оборвал…

…месте с ним погибли…

…нтон Александр…

…а месте преступления негодяи ост…

…танинскую метку «Смерть эксплуататорам труд…

…стоявшаяся торжественная закладка первого кам…

…сутствовали их императорские высочества…

…с благословения патриарха…

…высочайшим указом присвоить посмертно…

…объявить траур…

…Яхонтов Антон Александр…

…пал смертию героя…

…алчут справедливого возмездия…

…лично министр внутренних д…

…найти подлых преступников, покусившихся на самые основы…

…амять одному из первейших промышленников…

…навсегда останется в наших сердцах…

раба Божия Антона, невинно убиенн…

Что-то стало складываться в голове Георгия, внимание неожиданно переключилось со свертка на радостно щебечущую Полиньку, а потом на мальчишку, который у небольшого прудика храбро гонял огромного гусака, чтобы тот не обижал гусыню с гусятами.