Вадим Сухачевский - Тайный суд

О чем он, однако, вещает?.. Наконец Васильцев все же прислушался и поймал какой-то обрывок его монолога:

– …тоже наша беда, хотя далеко не самая страшная, – зимы эти бесконечные. Вот помню, год назад, когда я как раз в эту пору прогуливался по Унтер-ден-Линден в Берлине…

Почему он так откровенно в этом признавался? Какие дьявольские сети плел?..

Поймав на себе взгляд Юрия, видимо, весьма красноречивый, господин-гражданин улыбнулся:

– Да не пугайтесь вы, не пугайтесь, молодой человек! Могу вам паспорт показать, дабы удостоверились: я – гражданин Советского… Как бишь там у нашего новоявленного классика? «Читайте, завидуйте!..»

Он в самом деле протянул Васильцеву паспорт, которого тот, разумеется, брать в руки не стал, а лишь подумал: «Если он с нашим паспортом вот так вот запросто разъезжает по берлинам – то, стало быть, он…» Легко угадав его мысли, бородатый господин с улыбкой сказал:

– И снова же вы ошиблись, если поспешно отнесли меня к некоему всуе не называемому ведомству. Нет, я всего лишь… скажем так: свободный художник.

Ах, не верил, не верил Васильцев ни в каких таких свободных художников с советскими паспортами, еще недавно разгуливавших по берлинской Унтер-ден-Линден! Куда вот, все же угадать бы, двинется «роллс-ройс» этого свободного после «Националя» – прямо или налево?..

Но, к его удивлению, «роллс-ройс» через минуту действительно остановился точь-в-точь у входа в «Националь».

– Пойдемте, – пригласил бородач, выходя из машины. И приказал верзиле-шоферу: – Жди здесь.

Юрию ничего не оставалось, как последовать за ним.

Боже, как нелепо смотрелась его телогрейка, отраженная многочисленными зеркалами роскошного вестибюля! Однако, уважительно приняв шубу «свободного художника» , гардеробщик и эту телогреечку принял, хотя и несколько брезгливо, но безропотно. Метрдотель после некоторых очевидных душевных мук тоже предпочел все-таки Васильцева в его спецовке впустить. Уже через несколько минут странная пара сидела за столиком на двоих в зале на втором этаже, и бородач со знанием дела диктовал изогнувшемуся перед ним официанту:

– Стало быть, икорки стерляжьей, балычка волжского, два жюльенчика из трюфелей… А маслины у вас какие, все те же, прошлогодние, греческие?

– Никак нет! Испанские, с анчоусами!

– Ну-ну, давай тогда… И водочки немного для согрева.

– Слушаю-с!.. Желаете что-нибудь еще? – Официанту явно стоило немалых усилий не смотреть на спецовку Васильцева.

– Там видно будет. Пока ступай, голубчик…

Все это – и запотевший графинчик, и снедь – появилось на столе спустя не более чем минуту. Официант разлил водку по хрустальным рюмочкам.

– За нашу встречу! – подняв свою рюмку, провозгласил бородач.

Васильцев выпил. Голова сразу закружилась, поскольку почти сутки уже он ничего не ел. Теперь сквозь это кружение едва-едва слышался голос его визави.

– Так мы, собственно, собирались поговорить об интересующем вас предмете, – говорил тот, – об этом самом Heimliche Gericht, Тайном Суде. В этом вопросе, скажу вам, довольно много путаницы, но, в сущности, все не так уж сложно. Во всяком случае, думаю, ничуть не сложнее ваших… Как бишь их там? Кажется, гильбертовых пространств …

При его последних словах Юрий от неожиданности поперхнулся маслиной с анчоусом, а легкая пьяность мигом прошла. «Откуда, черт побери, откуда, откуда?!» – пронеслось у него в голове.

– Откуда вы?.. – пробормотал он. – Вы что же, знаете, кто я?.. Вы… вы за мной следили?.. – Вопрос был глупым, да и думал он уже о другом: значит, все-таки с самого начала он не ошибся. Только вот любопытно – прямо сейчас будут его брать или потом, на выходе? Еще неясно было вот что: зачем этот бородатый его в ресторан повел? Про такие их методы он прежде как-то ни от кого не слыхал. Отложив салфетку, спросил обреченно: – Мне… идти с вами?

Однако его собеседник воскликнул:

– О нет, что вы, нет! Вы что-то совсем не то себе вообразили! Никуда вам не надо идти! И не следил я вовсе за вами, в мыслях такого не имел! Правда, то, что смогу встретить вас именно в библиотеке, вполне предполагал, не стану скрывать. Предполагал же по той простой причине, что при подобных обстоятельствах я бы сам именно туда первым делом и направился. А поскольку все же я вас, Юрий Андреевич, в некотором роде знаю – правда, лишь заочно до нынешнего дня, – то уж позвольте и мне наконец-таки представиться. – Бородач почтительно наклонил голову: – Домбровский Георгий Теодорович, друг и коллега вашего покойного отца.