К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

— Должно быть, здесь было трудно оставаться одному. В особенности после того, как все уехали.

— На самом деле нет — до тех пор, пока сюда не явились люди из Палаты и не начали свою работу.

— На протяжении всей зимы у меня было такое чувство, что этот дом просто ждет, пока вернутся монахи.

Позади нас на землю грохнулся большой кусок металла, и Гай невольно сморщился.

— Вы и впрямь надеялись, что это случится?

— Каждый человек на что-то надеется, — пожал плечами он. — К тому же мне совершенно некуда идти. Все это время я ожидал разрешения уехать во Францию.

— Если за этим дело встало, то я, пожалуй, мог бы оказать вам содействие.

— Нет, — покачал он головой. — Все выяснилось неделю назад. Мне отказали. Насколько я знаю, речь идет о заключении нового соглашения между Францией и Испанией против Англии. Теперь мне следует подумать о том, чтобы сменить эту сутану на камзол с чулками. Хотя для меня это весьма непривычно после стольких лет служения в церкви. Да к тому же еще надо отпустить волосы!

Он снял капюшон и провел рукой по лысой макушке, которую окаймляло со всех сторон кольцо черных с проседью волос.

— Что же вы намерены делать?

— Хочу уехать отсюда в ближайшие дни. Я не могу глядеть на то, как разрушают эти стены. Как стирается с лица земли целый город. Как превращают его в ярмарку, в базар. До чего же, должно быть, они нас ненавидели! — Он вздохнул. — Возможно, я уеду в Лондон. Во всяком случае, там столь экзотические лица, как у меня, не такая уж редкость.

— Вы вполне могли бы заняться там врачеванием. В конце концов, вы ведь получили специальное образование в Лувене.

— Но примут ли меня в коллегию докторов? Или хотя бы в гильдию аптекарей? Меня, бывшего монаха с лицом цвета грязи? — Приподняв бровь, он грустно улыбнулся.

— У меня есть знакомый лекарь. Один из моих бывших заказчиков. Если хотите, замолвлю ему о вас словечко.

— Благодарю. — Поколебавшись, он улыбнулся. — Буду вам очень признателен.

— И могу помочь вам с комнатами для жилья. Перед вашим отъездом я дам вам свой адрес. Заезжайте ко мне. Хорошо?

— А вы не слишком рискуете тем, что поддерживаете со мной отношения?

— Я больше не буду работать на Кромвеля. Вернусь к частной практике. К тихой жизни. Возможно, снова возьмусь за кисть.

— Будьте осторожны, Мэтью. — Он бросил взгляд через плечо. — Боюсь, неразумно с вашей стороны позволять себе вести дружескую беседу со мной на глазах сэра Гилберта.

— Вернее сказать, продажного Копингера. Я прекрасно знаю, как себя вести, чтобы не нарушать закон. И хотя я не могу быть реформатором, каковым был прежде, но также не считаю себя и обращенным папистом.

— В наши дни, увы, это никого не может защитить.

— Возможно. Однако если нельзя чувствовать себя в безопасности, что на самом деле так, то я, по крайней мере, попытаюсь использовать свое небезопасное положение для того, чтобы продолжить частную практику на дому.

Мы дошли до дома аббата, ныне принадлежавшего Копингеру. Садовник аккуратно подстригал розы и разравнивал конский навоз под кустами.

— Много ли земли арендовал Копингер? — осведомился я.

— Да, много. Причем весьма дешево.

— Ему повезло.

— А вас не представили к какой-нибудь награде?

— Нет. Я исполнил приказание Кромвеля. Поймал убийцу, вернул украденное золото и заставил монастырь сдаться. Однако сделал это недостаточно быстро — Я запнулся, вспомнив об усопших. — Да, в самом деле, недостаточно быстро.

— Вы сделали все, что было в ваших силах.

— Очень может быть. Знаете, я часто думаю, что сумел бы раньше разоблачить Эдвига, если бы не испытывал к нему такой неприязни, из-за чего старался быть беспристрастным. Мне и сейчас трудно понять, как мог этот человек, столь любящий точность и порядок, оказаться на поверку столь необузданным и диким. Вероятно, он использовал этот порядок, эту одержимость цифрами и деньгами, для того чтобы контролировать свои порывы. Наверное, он и сам боялся своих кровавых грез.

— Думаю, вы правы.

— Однако эта одержимость цифрами в конечном счете лишь усугубляла его безумие, — вздохнул я. — Вскрывать запутанную правду всегда непросто.

Гай кивнул:

— Это требует терпения, мужества, усилий. Если вы в самом деле хотите найти истину.

— Вы знаете, что Джером умер?

— Нет. Я ничего не слышал о нем с тех пор, как его увезли в ноябре.

— Кромвель заточил его в ту самую тюрьму, в которой погибли от истощения его собратья. Вслед за ними вскоре ушел в мир иной и он.