Игорь Тумаш - Миром правит любовь![= Влюбленный сыскарь]

Процедура переоформления автомобиля заняла пять минут. Кстати, доставшийся прищепкинцам лимузин принадлежал какому–то чиновнику. Что еще?.. Кажется, все! Тогда — в путь!

— Ты на клаксон, клаксон постоянно дави! На сигналы поворотников они не реагируют! — на ходу инструктировал Бисквит Георгия Ивановича.

— Легко сказать, — вздохнул Прищепкин, затормаживая на «красный».

А вот надо, надо было ехать: впереди–то путь свободен. И в зад ему чуть не клюнул ободранный «Шевроле» последней модели.

— Козел! Не на светофор, на дорогу смотри! — наверно прокричал ему на арабском водитель, в развевающемся на горячем ветру бурнусе, чуть не по пояс высовываясь из окна.

Впрочем, может быть, он обозвал его бараном или ослом, может, не обзывал никак, а просто посоветовал: не спи, друг, здесь тебе не гарем, автомобильная дорога — зона повышенной опасности. Устал?.. Сделай паузу — выкури шиш. Или опрокинь стопочку чаю.

— Шайтан их побери! — выругался Прищепкил. — Так и инфаркт можно заработать!

Выбравшись за город, он вырулил на обочину и уступил баранку Шведу: «Руки дрожат». Когда менялись местами, по шоссе в сторону Каира пронеслась неприметная «Мазда» с тонированными, однако, стеклами и сирийскими номерами. На нее не обратили внимания.

Какой нам, лесовикам, представляется пустыня? Почему–то местом очень веселеньким: чистенький апельсиновый песочек, солнышко, миленькие барханчики…

На самом деле она мерзкая, — по крайней мере, пустыня египетская. Песочек, конечно, не чистенький — какого ляда? — с изрядной примесью суглинка, а потому кажущийся грязнее грязи. Ну, про солнышко мы уже говорили. Барханчики унылый пейзаж разнообразят, увы, мало. Главная же мерзость пустыни однако в том, что энергетика у нее нулевая, — откуда ей там взяться. Поэтому ни уму, ни сердцу дать она принципиально ничего не может. Пустыня, словно работа на конвейере, сама сосет человека, и поэтому европеец за очень короткое время может сойти в ней с ума. Как и зачем в пустыне живут люди? Загадка. Ведь даже в тундре — и товарищ Сталин вам бы это охотно подтвердил — жизнь кажется лучше, жизнь кажется веселей.

Пассажиры битого, перебитого «Крайслера» никакой «тоски пустыни» пока не чувствовали; отнюдь, им было даже весело. Бисквит рассказывал, как однажды едва не женился на дочке министра экономики Тувалу. Есть(?) такое карликовое островное государство в южной части Тихого океана со столицей Фунафути, в которой проживает аж три тысячи четыреста человек. Так как Бисквит весил тогда почти сто сорок кэгэ, то все свободные красавицы Тувалу в него сразу же до беспамятства влюбились. И пока продолжался чемпионат Океании по отбивным из акульих плавников и супам из морской черепахи, буквально преследовали его по пятам.

Дело в том, что главный критерий мужской красоты в тех благословенных краях — вес. Однако мужик должен быть не элементарно жирным — такая «красота», естественно, на фиг никому не нужна, — а иметь сильное, могучее тело дикого кабана. Ну, вроде еще как у борца сумо. Словом, в Фунафути Бисквит смотрелся на уровне Алена Делона в Элисте. Ведь даже президент этой замечательной во многих отношениях страны весил меньше его на пять кило.

Так как Бисквиту было все равно на ком жениться, — а какая разница, если все до одной девушки Тувалу были отменно хороши? — то выбрал дочку министра экономики: если уж терять свободу, то за хорошую цену, не правда ли? К тому же Тувалу была единственной страной, в которой он не тосковал по дому, по родным нивам.

Здесь это было просто невозможно. В тувалунском языке слово «страдать» вообще отсутствовало. Тувалунцы были на редкость жизнерадостными людьми. С утра до обеда они плясали народные танцы, затем отдыхали в растянутых между пальмами гамаках и наслаждались ничегонеделаньем. Изредка ловили рыбу.

Впрочем, особо неугомонные граждане этого островного государства имели возможность трудоустроиться в косторезную мастерскую: вырезать на потребу туристов гребни из панцирей морских черепах; или в типографию — печатать почтовые марки.

Но не об экономике Тувалу сказ. Бисквиту, короче, бунгало понравилось, которое министр обещал отдать за дочерью в приданное. Сказка: окна спальни выходили на океан, кухня — для Лехи, считай, спортзал — имела тридцать три квадрата и была оборудована по последнему слову техники.

Приготовления к свадьбе шли уже полным ходом, у доминиканского собора, где должен был состояться обряд венчания, для взвешивания жениха установили весы. И вдруг будущий тесть заявил Лехе, что занятия спортом тому придется оставить: «Для моего зятя это недостаточно респектабельное занятие. Его дело заседать в каком–нибудь комитете, например, по распределению ооновской гуманитарной помощи. И потягивать ледяной «Будвайзер», — мотивировал чиновник.