Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

Человек, стоящий сзади, сделал шаг вперед и у него в руке блеснул фонарик, луч которого впился Олегу в грудь. Мария Петровна Шпицрутен, продолжая вопить, разорвала на пленнике рубашку и, вооружившись огромной лупой, начала тщательно изучать его обнаженный торс. Кузнецову было щекотно и немного смешно.

Обследование затянулось. Вопли Марии Петровны как-то сами собой постепенно затихли. По недоуменному шевелению силуэтов стало ясно, что они рассчитывали на быстрый и однозначный исход события. Но старушка, лихорадочно дыша, лишь все водила и водила лупой по груди Олега, однако так и не выносила свой неумолимый приговор.

Наконец терпение иссякло даже у невозмутимого Ивана Ивановича.

– Ну что там Мария Петровна, след есть? – спросил он нетерпеливо.

Та оторвалась от связанного пациента и растерянно развела руками. Профессиональная этика не позволяла ей врать.

– Я ничего не вижу… – призналась она.

А в голове Олега в этот момент закружились барабанчики игрового автомата, выкидывая три топора. Фоном к ним звучал хорошо поставленный голос крупье, тьфу, майора Антонова конечно:

«Нам поступили пистолеты нового поколения, конвекционного действия. Они не оставляют след, а просто создают облако вокруг человека, через которое прививка попадает внутрь.»

«Как химтрейлы? Как вакцина с самолетов?», – спросил голос Олега.

Голос следователя-крупье не отвечал, и это было красноречивее любого признания.

Молчал и секретарь партии. Он явно рассчитывал на совершенно другой результат осмотра, однако очень быстро взял себя в руки и спокойно сказал:

– Ну, объясни нам, Олежек, почему ты на свободе?

Тут Олег понял, что схватка практически выиграна. И ровным голосом начал говорить:

– Мою личность в полиции моментально установили. На меня там, оказывается, давно заведено дело, где вся моя биография расписана, даже то, что я за прогулы уволен шесть лет назад. Никаких партийных секретов я не знаю, поэтому допрос оказался очень коротким. Следователь предложил мне вакцинироваться и выйти на свободу…

Кузнецов замолчал, вновь переживая тот драматический момент.

– Ублюдки, какие они все же подонки! – опять заголосил Востриков со своего стула.

– Предложил мне вакцинироваться и погасить мои кредиты, миллион четыреста…

Доцент заткнулся на полуслове, выхватил из кармана телефон и начал что-то лихорадочно считать.

– Но я отказался, – устало сказал Олег, – продаться за миллион, да я потом в зеркало смотреться не смог бы!

– Почему же тебя отпустили? – повторил ничего не понимающий секретарь.

– В кармане посмотрите, там приговор…

Иван Иванович сделал знак, и человек, стоящий за спиной пленника, сунул руку в карман разорванной рубашки, вытащив оттуда какую-то бумагу. Он протянул ее вперед вместе с фонариком. Секретарь включил свет и стал изучать документ. Казалось, что его подсвеченное лицо отдельно от туловища парило в темноте, производя довольно жуткое, но одновременно весьма забавное впечатление. Наконец Иван Иванович оторвался от бумаги, выключил фонарик и посмотрел на Олега.

– Ничего не понимаю. Тебя приговорили к пятнадцати суткам принудительных работ. Тогда почему ты сейчас на свободе?

– В полиции мне приказали исключить возможность подъема на памятник. А подняться наверх можно лишь по монтажным скобам, – ответил Олег, – но только я знаю, где они находятся, сам их когда-то приваривал. Сегодня утром в суде я получил приговор, а с завтрашнего дня начну отбывать наказание. Но за то, что я уберу скобы, после принудительных работ по вечерам буду уходить домой, а не сидеть ночью в камере.

– Сегодня скобы срежешь, а завтра грудь под вакцину подставишь? – закричала Мария Петровна, оглядываясь на доцента и надеясь получить у него поддержку.

Востриков, однако, молчал и продолжал что-то торопливо высчитывать.

– Я и не знал ничего об этих скобах, еще удивлялся вчера, как ты залез наверх, – задумчиво сказал Иван Иванович, – а ведь знай мы такой расклад, можно было бы в День вакцинации спокойно подняться наверх и поднять над монументом флаг партии. Но теперь, благодаря тебе, этого уже не сделать.

– Скобы приварены ко всем трем фигурам, они так хитро расположены, что их не найдешь, если не знаешь, где искать, – объяснил Олег, – а я срежу скобы только с центральной фигуры, с той, на которую залазил. Поэтому мы всегда сможем снова забраться на памятник, если будет нужно.

Силуэты возбужденно зашумели, но секретарь поднял руку и в подвале мгновенно воцарилась тишина. Только эта дурацкая вода продолжала капать, раздражая пленника. Но самое страшное было позади. Все прошло так, как и сказал следователь.