Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

Только в подъезде Штык впервые заговорил, достав из кармана две маски, и протянув одну напарнику, в дополнение к уже надетым перчаткам. Голос его оказался таким же бесцветным, как и он сам.

– Бабушкин живет на третьем этаже, в седьмой квартире. Я позвоню, он откроет, я его оглушу, привяжу к стулу. Когда он очнется, ты прочитаешь приговор, я дам тебе пистолет, ты его убьешь.

Напарник повернулся и пошел вверх по лестнице, не дожидаясь реакции Олега. Палачи поднялись на третий этаж, Штык позвонил в квартиру №7. Секунду спустя дверь открылась, и в проеме показалось знакомое лицо Андрея Николаевича. Штык выбросил вперед руку и лицо провалилось куда-то вглубь коридора. Напарник Кузнецова зашел внутрь, поднял Бабушкина и легко потащил за собой. Олег заскочил следом и прикрыл входную дверь. В зале Штык усадил жертву на стул, крепко связал бельевой веревкой, найденной в ванной, и заткнул рот взятой со стола салфеткой.

Тут Андрей Николаевич очнулся. Он что-то нечленораздельно замычал, выпучив глаза на незваных гостей. Штык, стоящий у редактора за спиной, кивнул Олегу. Тот достал из кармана приговор и торжественным шепотом, чтобы его не узнали по голосу, начал читать.

– Бабушкин Андрей Николаевич, предатель Русского народа, пособник жидомасонов, продавший душу вакцинаторам, подлый трусливый отщепенец, ты приговорен решением Верховного совета партии антиваксеров к смертной казни через расстрел! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, и будет приведен в исполнение немедленно!!!

Штык из-за спины жертвы протянул напарнику пистолет и снова кивнул. Олег трясущейся от страха рукой прицелился в Бабушкина и нажал на спуск.

(среда, 15:00, трое суток до Дня вакцинации)

В полумраке редакционного коридора было тихо. Заместитель главного редактора Зари коммунизма Артем Ракитин шел по коридору в кабинет Бабушкина со свежим оттиском газеты, чтобы исполнить ежедневный ритуал. Главный редактор уже несколько месяцев как стал в редакции фигурой чисто номинальной. Всю работу делал Артем со своей командой, но ему было сказано сверху не спорить с Бабушкиным, и вести себя со стариком уважительно. Он так и делал. А ежедневный ритуал заключался в том, что свежий выпуск Зари подписывал в печать всегда лично Андрей Николаевич. Главный редактор хорошо понимал свое теперешнее шаткое положение, но, не давая указаний по содержанию газеты, он тем не менее ежедневно просматривал принесенный оттиск и ставил на нем свою размашистую и солидную визу.

Ракитину все прочили в скором будущем занять кресло Бабушкина, но он на это место совершенно не стремился. Работу в редакции он рассматривал лишь как хорошую тренировку, трамплин, с которого можно и нужно будет потом запрыгнуть куда-нибудь в действительно стоящее место. Ведь Артем прекрасно понимал, что газета себя уже изжила, как в принципе и любое печатное слово. Восстав из небытия и полностью выполнив свою стратегическую задачу, Заря коммунизма должна была вновь угаснуть, теперь уже навсегда. Тираж газеты, достигнув пика в сорок восемь тысяч экземпляров, в последнее время медленно, но верно снижался, писать становилось не о чем, а людям начали надоедать однообразные истории об успехах вакцинаторов и неудачах антиваксеров. Да и прививать в Шахтинске было уже практически некого.

Но пока газету еще не стоило списывать со счетов – через три дня в городе намечалось широкое празднование Дня вакцинации, и большинство статей в Заре коммунизма посвящалось этому неумолимо приближающемуся событию. Артем и его команда из кожи вон лезли, придумывая все новые и новые сюжеты для передовиц. Они с трудом выдерживали все ускоряющийся ритм работы, выживая лишь за счет своей молодости и здорового цинизма. Кстати, и сам Бабушкин, хоть более и не писал, но, прекрасно зная историю родного Шахтинска и все его памятные даты, иногда выдавал ценные идеи для новых статей, ловко вплетая прошлые события в текущие реалии.

Ракитин наконец дошел до кабинета начальника, хотел уже войти внутрь, но неожиданно наткнулся на запертую дверь. Тут Артем на мгновение даже растерялся. Он привык к тому, что Андрей Николаевич с девяти утра до восемнадцати вечера всегда находился на своем посту. Не было дня, чтобы Бабушкин не появился в редакции. Газету выпускали ежедневно, без выходных и праздничных дней, на полувоенном положении. И так же ежедневно Андрей Николаевич приходил утром в свой кабинет, а вечером уходил домой. Но сейчас, впервые за долгое время, главный редактор на месте отсутствовал. Ракитин постоял немного у закрытой двери, сбегал на пост охраны и узнал там, что Бабушкин сегодня в редакции не появлялся. Тогда Артем взял у охранника запасной ключ, вернулся назад, открыл кабинет Андрея Николаевича и заглянул внутрь. Ничего подозрительного он там не увидел. Но было совершенно непонятно, почему Бабушкин не приехал на работу и не предупредил никого о своем отсутствии. Хотя, мало-ли какие у старика могут вдруг появиться дела, подумал Артем и набрал его номер.