Алекс Эсмонт - Три cезона

«Откуда есть пошло слово Бл-дь на Руси».

Едва не выругавшись сам и покраснев так, что в висках опасно застучало, куратор продолжил чтение. Короткий отрывок был выдержан в древнерусском летописном стиле, написан печатными буквами, некоторые слова были выведены на старинный манер, с Ъ в окончаниях:

«Ехал как-то со званого пира домой Великий князь Московский. А на дороге большой камень лежал. Не заметил его князь, споткнулся, упал и два передних зуба вышиб. Вскочил он на ноги да как закричит, указывая свите на валун матовый : – Убрать!! У-брать!

Только вместо «убрать» у князя теперь – «ублять» получалось.

– Ублять! – кричит князь, ногами топает. – У-у-блять!!

Бояре смутились, убрали камень, но слово князево запомнили. А под конец для пущей тверди дурной смысл буквой «д» – закрепили. Отсюда и пошли обозначать то (или – тех), кто не на своем месте торчит и продвижению мешает».

В отличае от бояр, Куратор не смутился. Углубившись в непростое чтение, он едва не пропустил окончание речи профессора. В аудитории воцарилось напряженное молчание. Куратор поднял глаза от листка. Все присутствующие смотрели на него. Годы тренировок научили педагога скрывать любые эмоции. Подоткнув листок тяжелой папкой, он встал из-за стола и поблагодарил членов комиссии за подробный рассказ о том, насколько усложнялись для курсантов экзамены в этом году. На практически библейское предупреждение профессора, что каждый «получит свое», Куратор с обаятельной улыбкой заметил:

– Некоторые из присутствующих даже раньше, чем думали! – он опять поправил папку, под которой лежал листок, так чтоб все видели это.

Профессора не спеша, с достоинством больного подагрой, направились к выходу. Куратор уже решил, что благополучно проводит их. Однако, в ту же секунду дверь кабинета распахнулась, и в нее, не выпустив профессоров, влетели два курсанта. Произошла заминка. Их появление вызвало восторг не только у сокурсников, но и членов комиссии. Куратор поспешно пояснил, что оба молодых человека не являлись злостными прогульщиками, а находились на дежурстве.

– В таком случае, вы донесете до них то, о чем мы говорили.– с некоторым разочарование проскрипел главный из профессоров.

– Не уверен, что смогу это сделать также занимательно, как вы. Но основные мысли непременно. Включая последнюю из них.

Когда в кабинете, наконец, остались только «свои», Куратор поднялся на кафедру. Вынул лист и, держа его на весу за край двумя пальцами, как заразу, задал главный вопрос, мучивший его последние десять минут: – Чье сочинение?

Курс снова оживился, и попросил прочесть его вслух.

– Я не стану этого делать! – отмахнулся педагог.

– Тогда как мы узнаем?!

– Ну, может, есть какие-то предположения? У меня, кстати, и кандидатуры имеются! Максим?! – Куратор повернулся. Один из двоих, только что вошедших в кабинет курсантов встрепенулся. – Твое… послание?

– Нет! И я понятия не имею, что в нем! – быстро ответил тот.

– Правда?

– Меня здесь даже не было! – возмутился молодой человек, глядя ясными очами.

– Это еще не означает, что не ты автор! – резонно вставил Анатолий Васильевич.

– Почему же именно – я! Оно ведь без подписи!

– Откуда ты знаешь, что без подписи, если не читал? – мгновенно насторожился Куратор.

– Если бы было с подписью, вы бы не спрашивали – «кто»! – закатил глаза под белый лоб Максим. Куратор недовольно поджал губы.

– А те парни не могли сами его потерять? – предположил курсант, показывая на дверь, в которую вышла комиссия. Реплика вызвала смех. Один педагог раздражался:

– «Те парни» будут принимать экзамены! – отчеканил он, – Проявить к ним уважение – в ваших интересах!

– А в ваших?…

Куратор уселся за стол, громче обычного пододвинув под себя стул. Да, члены комиссии у всех преподавателей вызывали стойкую неприязнь. Впрочем, студенты, сидевшие напротив, сейчас, – тоже. Его курс был крайне не простой. Мало того, что он первый в педагогической карьере Куратора, это еще и особый «набор». О чем сам ректор пять лет назад предупреждал своего протеже в личной беседе.

Нельзя сказать, чтобы курсанты были трудными «подростками», юнцами со сложной судьбой. Скорее «сложными» были их родители. И «сложными» именно в том смысле, что – «не простыми». У большинства либо один ближайший родственник, либо сразу несколько, занимали высокие посты в ведомствах, и не только в военных. Так называемые «династии»… С некоторых пор, для творческого коллектива вуза это слово стало ругательным.