Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— Бабы — стервы, — изрек Федор, но, похоже, Григория Георгиевича не смущало, что их разговор усиленно слушают. Это тоже было одним из больничных развлечений.

— Валенсия Викторовна — не мать. Эта женщина рождена для любви и секса, а еще для высасывания денег из мужчин. Я это поздно понял, — усмехнулся Григорий Георгиевич. — Но дочку свою очень люблю. Я ее словно сам родил! Валенсия сразу же отказалась кормить грудью, да и не могла из-за имплантатов. К ребенку она вообще не подходила. По ночам сидел с ней я, днем — няньки, я должен был работать. Так я продержался в этом, с позволения сказать, браке несколько лет только ради Виктории.

— Мы, мужики, сами во многом виноваты, — прошамкал дядя Федор. — Связываемся не с теми бабами, привлеченные их красотой и сексуальностью. Сами нарываемся! А хорошая, неприметная девчонка нам не нужна.

— Это точно! — совершенно внезапно поддержала его Муза, которая тоже заметила тенденцию, что скромная и невзрачная женщина, даже если она прекрасный человек, частенько засиживается в девках. А женщина гулящая и откровенно нагло себя ведущая всегда пользуется мужским вниманием и спросом.

— Некоторые женщины хорошо умеют прикидываться и обманывать, — высказал свою точку зрения Григорий Георгиевич и продолжил: — Когда мы развелись, я сразу же предложил бывшей жене, чтобы дочка жила со мной. Валенсия сначала с радостью согласилась, так как ребенка она воспринимала как обузу, но потом быстро пошла на попятную, потому что если она лишалась дочки, она лишалась и рычагов давления на меня для постоянного выкачивания денег, якобы на ребенка. Вика осталась с ней. Были определены официальные ежемесячные алименты в триста тысяч и еще двести на содержание бывшей жены. И неофициально я все время помогаю дочери, все затраты беру на себя. Но, как мне стало известно, в последнее время ребенком она не занималась совсем. Деньги уходили не на репетиторов, не на врачей, не на путешествия и не на развлечения для ребенка, все шло Валенсии.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул дядя Федор. — При таком-то подходе к материнству!

— Я и напился тогда от расстройства, если честно, после очередного скандала с женой, поскольку еще не знал, что здоровье дочки так пострадало, — продолжил Григорий Георгиевич. — И решил взять под свой контроль репетиторов для ребенка. Вот тебя тогда и пригласили. Извини меня еще раз! Я тем не менее хорошо запомнил твои слова, что у Вики нет не то чтобы музыкального слуха, а вообще слух снижен. Ты сказала, что она плохо слышит. Я всё время об этом думаю…

— Да, это так. Я это не сразу, но поняла, — подтвердила Муза.

— Поверил тебе, отвез девочку к врачу, потому что мне эти слова не давали покоя. Отоларинголог подтвердил, что у дочери потеря слуха на тридцать процентов. И это из-за того, что у Вики в течение последнего года были частые отиты, которые не лечились! Это все! Я чуть не взорвался! Я застраховал ребенка в дорогой, хорошей клинике, врачи на дом приезжают по первому требованию, и моя бывшая не сочла нужным ни разу обратиться за медицинской помощью, несмотря на то что ребенок плакал от боли!

— Бедная девочка! — покачал головой дядя Федор.

— Ужас… плохо, что моя догадка подтвердилась, лучше бы я ошиблась… — сказала Муза.

— Я забрал дочку от Валенсии. Ей не дано быть матерью и не надо! Я уже подал в суд для установления опеки над ребенком. Я пригрозил ей, что лишу материнских прав и перестану ее содержать, Валенсия тут же согласилась. Теперь дело за малым, — сказал Григорий Георгиевич.

— А с девочкой что? Со здоровьем? — беспокоилась Муза.

— Вика два дня назад улетела с моей родной тетей в Германию. Ее будут досконально обследовать и лечить, а если надо, то и оперировать. Предварительно мне сообщили по телефону, что больше шансов на успех, чем на неудачу. Слух еще можно восстановить.

— Слава богу! Ты должен быть с дочерью! — воскликнула Муза. — Ребенок в больнице! Ему предстоит лечение, операция, а ни мамы, ни папы рядом нет!

— Как только все определится, я сразу же вылечу в Германию, — заверил Григорий Георгиевич. — Я теперь всегда буду рядом с Викой. Я обеспечу ей и уход, и лечение, и образование, и…

— Папа может, папа может всё, что угодно, только мамой не может быть, — пропел Федор. — Девочке по-любому нужна женщина рядом и полная гармоничная семья.

— Я знаю, — сказал Григорий Георгиевич, глядя на Музу. — И на этот раз я выберу очень хорошую женщину.

— Да ты уж постарайся, — ответила Муза, глядя ему прямо в глаза. — Ребенка травмировать нельзя.