Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

«Если бы он знал, что мне как раз нужны деньги и у меня мало учеников. Так это и правда является знаком, который поможет нам обоим и сделает доброе дело для инвалида», — подумала Муза.

— Возьми отпуск, отгулы… Помоги мне! Я не знаю, сколько на это потребуется времени… а вдруг меньше, чем я предполагаю… — попросил старик.

— Я против! — хмуро сказал Григорий. — Если бы я знал, я бы ее и в палату не привел! Что вы себе думаете? Она живет в Москве, работает, и вы предлагаете девушке уехать в другой город, неизвестно к кому и неизвестно зачем? Не спорьте! Ведь никто не знает, как ее примет ваш сын, что он вообще за человек? Это как в сказке: «Иди туда, не знаю куда, ищи то, не знаю что». Вы сами только наводили справки, но даже не видели его! А Муза — беззащитная женщина, которая сама постоянно влипает непонятно во что. То есть за ней самой присмотр нужен! — горячился Григорий.

Муза залилась краской. Было понятно, что Григорий имеет в виду — ее весьма неудачные поиски мужа. А ведь она только что узнала, что мужчина, который ей так нравится, оказывается, холост. Самое время проявить женскую хитрость и использовать искусство соблазна, а она должна внезапно уехать в другой город. При этом Григорий понимает, что так сложилось, что именно ее подписали на такое странное дело.

«Все равно такой мужчина не для меня — покалеченной учительницы музыки преклонного возраста и без денег. А он так красив!» — подумала она о наболевшем.

— Кто? — спросил Григорий.

— Что? — вздрогнула Муза.

— Ты только что сказала, что он очень красив. Вот и интересуюсь — кто?

— Я это вслух сказала? — ужаснулась она, краснея. — Простите. Это я о своем…

Григорий снова посмотрел на дядю Федора, не заостряя внимания на странных словах Музы.

— И кроме того, просто неприлично вешать свои грехи и проблемы на совершенно постороннего человека, а в данном случае — слабую женщину! Что она одна будет делать в чужом городе? Может, она сама вся в проблемах… не может бросить своих детей… — продолжил Григорий, которому явно не хотелось отпускать Музу неизвестно куда.

— Я говорил, что вижу людей, уверен, что у Музы, без обид, нет детей… — ответил старик, — и не поверю, что это не так…

— Да ничего страшного! Все нормально. Мне и деньги как раз нужны, — решила сказать свое слово Муза, ставя жирную точку и не желая, чтобы дальше копались в ее личной жизни.

— Денег и я могу тебе дать, — тут же откликнулся Григорий. — Муза, подумай хорошо! Ты ничем никому не обязана!

— Это с какой такой радости? Я деньги не просто так беру, я их пытаюсь зарабатывать, — возразила она.

— Ой, заплачу, дочка! Вот и заработаешь, сколько захочешь! Сразу все отдам, хочешь? Не авансом, а сразу, хочешь? Очень хорошо заплачу, — заверил ее дядя Федор, даже порозовев лицом.

— Простите, что вмешиваюсь, — совершенно внезапно подал голос еще один больной, присутствующий в палате. До этого времени он лежал, отвернувшись к стенке, и вроде как спал. — Но я хочу сказать одну вещь. Воля умирающего — закон! Так всегда на Руси было! — сказал он, даже не поворачивая перебинтованное лицо к ним.

Это-то все и решило. К тому же из коридора послышались звуки передвигаемой тележки и веселый голос медсестры:

— Каша гречневая с мясом! Сегодня у нас хороший ужин! Налетай! Готовьте чашки для чая!

— Да! Моя добыча! — удовлетворенно вздохнул Гриша.

Муза чувствовала легкое беспокойство, и это ощущение было непривычным для нее. Дело в том, что Муза очень редко путешествовала. Все ее поездки закончились, когда она перестала гастролировать со своим оркестром. То есть раньше путешествия были по работе, и иногда удавалось выкроить за границей несколько часов для отдыха. Именно собираясь в очередную поездку, Муза испытывала такое же волнение. Укладывание походного чемодана, томительное ожидание, надежда, что все пройдет хорошо. А потом эти волнения исчезли вместе с поездками. У Музы мелькала мысль, что если она не найдет хорошо оплачиваемую работу, то вообще за границу никогда не сможет выехать. Вот и довольствуйся теперь воспоминаниями, связанными с гастролями с оркестром. Вроде как и в этой стране была, и в этой… а по большому счету, нигде… Особо ничего и не видела, с экскурсоводом не ходила.

И вот после длительного периода затишья и отсутствия подобных эмоций Муза почувствовала дрожь и эмоциональный подъем в предвкушении путешествия. Только в этот раз чувства были еще сильнее, потому что ехать предстояло одной, а не с коллективом, а одна Муза никуда не ездила. Да еще поездка по такому странному, щекотливому делу, словно посланному ей судьбой как испытание… После ее разговора с дядей Федором минули две недели, но за это время произошло много событий, случившихся в жизни Музы впервые. Во-первых, Федор умер на следующий же день к вечеру в больнице, чем удивил даже лежащего с ним Григория, а с утра он успел вызвать к себе в больницу нотариуса и все свое имущество завещал Музе. Григорий был потрясен, Муза была в шоке. У этого весьма неординарного поступка нашлось тоже весьма неординарное объяснение. Дядя Федор его запротоколировал в письменном виде в душещипательных выражениях: