Тамара Лисицкая - Двенадцать

— Макс, хватит, поехали, — я не могла оторвать взгляда от мальчишки. — Поехали!

— Куда? — немедленно схватился за руль Макс.

— Куда-нибудь… В редакцию. Только быстрее.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой Пиночет!

Машина рванула вперёд, мальчишка помахал мне рукой. Я ему тоже. Стало вдруг грустно. Но не так, как в спортзале сегодня.

— Что опять за слёзы? — с опаской посмотрел на меня в зеркало Макс. — Смотри, сейчас брошу тебя и убегу. Я с сумасшедшими не дружу.

— Да всё нормально… Просто там ребёнок… В машине… Смотрел на меня… Улыбался… Рукой махал.

— Ну и что тут ужасного? — Макс уже сворачивал в редакционный двор. — Я понимаю, если бы мне чужой ребёнок рукой помахал. Я сразу бы стал напрягаться и вспоминать его маму… А там и до алиментов недалеко…

— Да не в этом дело, Макс… Ребёнок… Что его ждёт в этом мире? Здесь живут звери, мутанты, психически больные убийцы… А он улыбается мне, незнакомому человеку. Что ждёт этого ребёнка?

— Очень даже возможно, что его ждёт полное счастье. Я тебя уверяю — не всем везёт так, как нам. В основном человек проживает жизнь, полную забот о еде и о том, что смотреть вечером — футбол или концерт.

Вышли. Я пожалела, что велела ехать в редакцию. Надо было за город ехать. Побродить по лесу какому-нибудь.

К Рушнику вошла без стука. Открыла дверь и обнаружила Николая Игоревича за странным занятием. Он сидел за пустым столом — бумаги все на полу, — перед ним лежала зажигалка. Рушник дикими глазами смотрел на неё и совершал руками пассы. Увидел меня, упал на зажигалку.

— Что? Почему вы позволяете себе входить без стука?

— Извините, Николай Игоревич, но после всего, что произошло между нами, я решила, что мне можно входить к вам просто так. Впредь тоже буду входить без стука, звонить круглые сутки и требовать у вас отчёта о прошедшем дне.

— Что вам надо?

— Мне надо многое сказать вам… Я отвлекла вас от медитаций?

— Вы видели Резанникова?

— Видела.

— Что он сказал?

— Ничего!

— Как — ничего? — Рушник извернулся, вытащил из-под себя зажигалку и спрятал. Потом начал торопливо собирать документы с пола. — Нам срочно нужен материал!

— Не будет материала, Николай Игоревич. Адвокат Резанников убит.

Рушник сел и удивлённо уставился в документы. Поднял покрасневшее лицо:

— Как… убит?

— Вот так убит! Зарезан! Рас-чле-нён! А вы этого не знали?

Рушник отодвинулся, начал ковыряться в бумагах, что-то забормотал. И вдруг вскочил, схватил телефон и закричал в трубку:

— Милицию! Срочно милицию!

Ну что ж. Милицию так милицию…

— Я буду в кабинете у Льва Петровича, — ласково улыбнулась я Рушнику.

Милиция приехала быстро. Лена проводила нас в пресс-центр. Лёва наотрез отказался предоставить свой кабинет для милицейских бесед. Отругал меня за то, что компрометирую всю редакцию и его в частности. В общем, милиционеры и не покушались на него. Самый главный в их стае дружески пожал Лёвину руку.

Помню Лёвино лицо, брезгливый вздох в сторону всей тусовки. Отдельная порция внимания — мне. Один глаз — голубой, другой… Но оба полны укоризны и печали. Отвёл главного милиционера в сторону, что-то сказал ему, указывая в мою сторону.

— Ну-с, — милиционер обвёл присутствующих взглядом. Присутствовали Рушник, объевшаяся валидола Пиотровская, Метрин, Макс и я. И ещё несколько милиционеров, помоложе. — Капитан Ковальчук. Попрошу присутствующих рассказать всё честно и подробно. Составим протокол.

Тут же подскочил молоденький красноухий милиционер и застрочил что-то в толстую тетрадь.

Первым выступил Рушник. Поведал историю о том, как в редакции накануне Миллениума было решено выбрать лучших представителей разных профессий, рассказать о них в журнале, потом наградить званиями «Человек века», значками «Лучший…». То есть намерения самые благие. И вот что из этого вышло.

— А что вышло? — настороженно поинтересовался Ковальчук.

— Смерти…

— Какие смерти? — Ковальчук прищурил глаз. — В протоколе допроса свидетеля Пиотровской сказано — смерть. Смерть адвоката Резанникова В. В. Какие ещё смерти?

Рушник замолчал. Сейчас расскажет про «Вечерку», про взаимосвязь громких убийств последнего времени и нашего журнала. В этом нет состава преступления. Явного, во всяком случае. Но всё равно неприятно.

— Видите ли, — Макс обозначил своё присутствие изящным поднятием пальца. — Заместитель главного редактора Виноградов… Видите ли, наш корреспондент Степанцова — вот она сидит, прекрасный товарищ, ответственный работник, порядочная женщина — получила три задания в связи с «Человеком века». Три. Первое интервью планировалось с музыкантом Лагуниным, второе — с педагогом Брочек, третье — с адвокатом Резанниковым…