Алан Гатаев - Выбор Блейка

– Да уж, – сказал Дженкинс, отводя от меня взгляд. Я подошел к доске и вслух прочитал свежую газетную вырезку.

– Мэддисон Элрой, тридцать пять лет. Колотые раны в области шеи. Детали те же?

– Абсолютно, – подтвердил Дженкинс. – Мы нашли еще ДНК Бреговича.

– А что еще за факты?

– Элрой и Картер – не их настоящие имена.

– Откуда ты знаешь? – внутри у меня все упало.

– Я как раз был в Беркли, проверял Дороти Картер, когда мне позвонили и сказали о третьей жертве. На всякий случай я пробил и ее. Данные о том, что они учились в Беркли, есть, но преподаватели их потока ничего о них не знают. Я порылся в их прошлом. Вообще, легенды разработаны очень хорошо, но как только я начал проверять факты, все начало разваливаться. Видимо, они прятались от своего прошлого. Их настоящих имен в полицейской картотеке я найти не смог. Должны быть отпечатки, данные по страховке. Проверь их в своих архивах.

– Не может быть, – вырвалось у меня. Я не мог в это поверить. Неужели бредовая история Фрэнка могла оказаться правдивой?

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Дженкинс.

– То есть, ты решил, что они проходят по программе защиты свидетелей? – я, как мог, пытался не выдать волнения.

– Я не знаю, кто кроме федералов мог подправить прошлое так складно. Маршалы ответят после обеда. Но я сомневаюсь, что это они. У обеих была хорошая работа, они делали карьеру. Нельзя просто так взять и спрятаться, если только у тебя нет больших денег или связей. Но зачем прятаться, если у тебя миллионы.

– Значит, связи. Малыш, твое рвение достойно воспевания в романе.

Дженкинс натянуто улыбнулся, но этого хватило, чтобы мне стало легче. Потом он снова уставился на доску. Постояв молча минуту, он потянул к ней руку, но на полпути осекся и посмотрел на меня, ожидая разрешения.

Смирившись с его нахальством, я одобрительно кивнул, и он обвел место жительства жертв кружочками и стал водить рукой вдоль и поперек карты.

– А это зачем?

– Не уверен. Просто пытаюсь уловить. Может быть, на карте получится какая-то пентаграмма или какой-то еще религиозный символ?

– Да, абстрактно мыслишь, но жертвы всего три. Какой символ можно нарисовать из трех точек?

– Еще одно – и получится крест, – произнес он с вызовом. – Это же ритуальные убийства.

– Тебе пора. У меня сейчас будет очень длинное и тяжелое совещание. Обсудим все идеи позже.

– Позвони, как освободишься. Я буду в участке.

Когда Дженкинс ушел, я позвонил Шульцу и попросил его зайти в мой кабинет.

– Ну как, ты готов? – спросил Шульц, громко хлопнув дверью. Вид у него был довольно воинственный.

– Да, готов, – соврал я. Не хотелось его расстраивать.

– Сегодня он попытается на нас наехать. Но мы должны дать ему отпор, ты понимаешь?

– Да, я понимаю. Но вот чего я не понимаю, так это что нам делать дальше. Макмиллан, конечно, – мразь, но он глава департамента.

– Ну и что? Правда ведь на нашей стороне. Главное, поддержи меня, – не унимался Шульц. Я чертыхнулся про себя, не находя слов, чтобы его успокоить. Мне нужна была его помощь, поэтому пришлось ему потакать.

– Договорились.

Шульц удовлетворенный направился к двери, но я его окликнул:

– Нужно пробить по базе данных программы защиты свидетелей этих женщин.

Шульц взял две папки.

– Ты что-то выяснил? – спросил он.

– Пока не знаю. Мне нужны данные как можно скорее. Да, чуть не забыл. Там третья жертва. Вот, пока только имя.

– Постараюсь, – фыркнул он недовольно. Я стерпел потому, что просьба была серьезная.

– Как ты думаешь, откуда придет удар на коллегии?

– Если только кто-то из своих не сдаст, я не знаю.

– Кто-то пойдет на такое?

– Не думаю, – ответил Шульц уверенно.

Шульц по привычке шумно закрыл за собой дверь, отчего у меня в ушах зазвенело. Не позволяя себе отвлечься и начать сомневаться, я достал телефон из кармана и набрал номер жены.

– Здравствуй. Извини, что не появился на суде.

– Уже не важно. Что тебе нужно?

– Я хочу увидеть тебя.

– Но я не хочу видеть тебя.

– Слушай, мы должны были увидеться на суде, так или иначе. Если тебе так противно мое общество, представь, что мы на процессе. Я очень тебя прошу.

Мери молчала очень долго, но я не прерывал тишину. Наконец, она тяжело вздохнула.

– Хорошо. Увидимся в субботу вечером на Седьмой.

Она повесила трубку.

Дверь в кабинет снова приоткрылась.

– Пойдем, Браун уже здесь, – сказал Стоун, просунув свою лысую голову в образовавшийся проем. – И надень нормальный галстук. Что у тебя за вид?