Алан Фостер: День Диссонанса

– Я умираю… – прохрипел волшебник Клотагорб, глядя влево. – Я умираю, а ты стоишь и таращишься, ни дать ни взять юный девственник, чья возлюбленная вдруг оказалась знаменитой куртизанкой. Навряд ли доведется мне отметить трехсотлетний юбилей, ежели вся твоя помощь сведется к жалкому бренчанию.

– Если б я помогал по вашей методе, вы бы давно загнулись. – Джон-Том порядком осерчал на своего наставника. – Хоть бы послушали самого себя: два месяца сплошного нытья и брюзжания! Да знаете ли, кто вы, черепаха с замашками волшебника? Ипохондрик несчастный, вот кто!

Клотагорбова физиономия почти не обладала способностью мрачнеть, зато глаза умели смотреть очень даже жестко.

– Это еще что такое? – ледяным тоном спросил он высокого юношу. – Маленько смахивает на ругательство. Не дерзи мне, мальчишка, дерзость – палка о двух концах. А ну-ка отвечай, где ты подцепил это словечко? В родном мире? Может, оно волшебное?

– Скорее врачебное. И никакое это не ругательство, а просто диагностический термин. Так называют того, кто постоянно мнит себя больным, хотя на самом деле здоров как бык.

– Ах так! Значит, я возомнил, будто у меня голова раскалывается? Ты на это намекаешь?

Джон-Том подавил искушение ответить утвердительно и опустил все свои шесть с лишком футов на пол возле груды подушек, служивших ложем престарелой черепахе. Не в первый раз он подивился великому множеству просторных залов, а также альковов, каморок и тоннелей, таящихся в древнем дубе. Пожалуй, такому стволу позавидовал бы любой термитник.

Однако Джон-Том не мог не признать: колдун, при всем мелодраматизме его жалоб и стенаний, основательно сдал. С его брюшного панциря сошел здоровый глянец, а глазки под старушечьими очками слезились от боли. Зря, наверное, он так резок с бедолагой. Раз уж Клотагорбу не помогают мудреные заклинания и волшебные снадобья, значит, он и впрямь прихворнул не на шутку.

– Кто я, о том мне ведомо, – продолжал Клотагорб, – а вот кто ты такой? Непревзойденный чаропевец, коли тебя послушать.

– Я еще учусь, – огрызнулся Джон-Том и пощупал дуару, висевшую на плече. Этот удивительный инструмент помогал ему наводить чары. Кому-то показалась бы сном судьба юного рок-гитариста и студента-законника… за исключением того правдоподобного обстоятельства, что Джон-Тому не очень-то давалось новое ремесло.

С той минуты, когда у Клотагорба начался приступ, Джон-Том исполнил две дюжины песен, где прямо или косвенно упоминались крепкое здоровье и отменное самочувствие. Но ничто не подействовало, кроме вдохновенных подражаний группе «Бич Бойз». Эта композиция вызвала неудержимое хихиканье Клотагорба, левитацию мазей и порошков и растрескивание склянок.

Смирясь с позорным поражением, Джон-Том оставил дуару в покое.

– Вообще-то я не хочу сказать, что вы симулянт, – пошел он на попятную, – просто я расстроен не меньше вашего.

Клотагорб кивнул. О его мучениях свидетельствовала не только вялость движений, но и натужное прерывистое дыхание.

– Знаю, мой мальчик, знаю. Ты прав: тебе еще многому надо научиться, во многом достичь совершенства.

– Я точно слон в посудной лавке. Всякий раз или выбираю не ту песню, или получаю не тот результат. Как же нам быть?

Клотагорб поднял глаза.

– Дружок, у меня осталась одна надежда. Против моей хвори есть лекарство. Не песнь и не заклинание, а настоящее лекарство.

Джон-Том приподнялся над краешком ложа.

– Тогда, пожалуй, я пойду. Нынче я еще не упражнялся, надо бы…

Полный страдания стон не дал ему договорить. Джон-Том сел. Возможно, стон был притворен, но он возымел желанное действие.

– Мой мальчик, ты должен раздобыть это лекарство. Мне больше не на кого положиться. Силы зла начеку.

Джон-Том глубоко вздохнул и смиренно спросил:

– Почему всякий раз, когда вы что-то затеваете – ну, скажем, принять ванну или послать кого-нибудь в опасное путешествие, – силы зла обязательно начеку?

– А ты, дружок, видел хоть раз силу зла?

– Во плоти – нет.

– Силы зла всегда начеку. Эти негодники – не из тех, кто считает ворон.

– Я не это имел в виду.

– Не важно, что ты имел в виду, мой мальчик. Ты не откажешь старику в услуге. Да-да, это всего-навсего пустяковая услуга.