Антон Леонтьев - Ее настоящая жизнь

Мисс Ганнет хихикнула, то ли радуясь услышать столь любезное ее слуху старой девы вульгарное выражение, то ли испытывая гордость оттого, что ей удалось околпачить Нину.

И тому, что та дала себя околпачить.

А Нина прекрасно понимала, что дала – еще бы, повелась на всю эту слезливую мелодраму: несчастная невеста на могиле жениха с трогательной фиалкой в руке, под дождем, вся в слезах.

Как же мисс Ганнет внутренне над ней хохотала – и не только мисс Ганнет.

Нина, усмехнувшись, заявила:

– Я вам не верю, мистер Осборн. Вы, конечно, играете определенную, причем, думаю, в самом деле немаловажную роль в этой криминальной корпорации, центр которой находится в идиллической деревушке Кингз-Эббот, что весьма умно, ведь в Лондоне вами бы давно занялся Скотленд-Ярд, но вы отнюдь не шеф!

Инспектор Рэглан подал голос:

– Ну а как насчет меня, мисс Дорн? Я ведь как-никак полицейский инспектор…

– Плохо оплачиваемый полицейский инспектор. Нет, вы в иерархии стоите еще ниже, чем мистер Осборн.

Выступив вперед, мисс Ганнет усмехнулась:

– Еще не так давно Британией на протяжении шести десятков лет правила королева, так что пришло время равноправия между мужчинами и женщинами. И шефом криминальной организации вполне может быть дама!

Осторожно разминая за спинкой стула затекшие руки, освобожденные теперь от веревок, Нина ответила:

– Думаю, Фелиция, вы в иерархии на самом деле стоите выше мистера Осборна и инспектора Рэглана, не исключено, что вы заместитель шефа, но не шеф. Так не хотите ли меня ему представить? Ведь не сомневаюсь, что шеф тут и внимает нашей беседе. И что я похищена, привезена сюда и оставлена в живых по приказанию вашего шефа!

Мафиози такой прыткости от своей жертвы явно не ожидали.

Воцарилось молчание, которое нарушил нерешительный голос мисс Ганнет:

– Ну, милая моя, это же так просто, наш шеф – Каролина.

Нина усмехнулась:

– Каролину вы ненавидите, ведь так, Фелиция? Но она, думаю, к этому не имеет вообще никакого отношения. Главой преступной организации, разместившейся в Кингз-Эббот, главным бенефициаром от продажи наркотиков и иных преступлений, совершаемых вами при полном попустительстве и поддержке инспектора Рэглана и прочих продажных полицейских чинов, является иной человек. И я знаю теперь, кто именно.

Снова возникла пауза, и Нина поняла, что несвятая троица с благоговением и даже страхом взирает на нее, свою пленницу.

Набрав в легкие воздуха, Нина сказала:

– И, если поразмыслить, это может быть только один-единственный человек. Тот, кто был вхож к Роджеру Экройду и имел возможность использовать принадлежавшие тому химические предприятия и лаборатории для тайного массового производства наркотиков или для кражи компонентов для производства. Тот, кто был вынужден убить Роджера Экройда, когда правда всплыла наружу. Тот, кто мог, используя свои положение и статус и, что важнее всего, не навлекая на себя ни малейших подозрений, распространять наркотики среди жителей деревни и близлежащих селений и городков: этим то и объясняется такой высокий процент наркоманов в Кингз-Эббот! Тот, кто держал все под неусыпным контролем, причем не только вас, инспектор Рэглан, и вас, мистер Осборн, но и вас, Фелиция. Тот, кто решил, что после расследования Пуаро настало время сойти со сцены и, инсценировав собственную смерть, уйти в тень. Доктор Шеппард!

И вслед за этим Нина громко произнесла:

– Доктор, вы же здесь, я это знаю! Так что же вы прячетесь – выходите! Буду рада лично познакомиться с вами.

Скрипнула дверь, раздались шаги, и перед Ниной возник невысокий, с благородными сединами, облаченный в приталенный франтоватый пиджак мужчина средних лет (его-то перевязанную крепом фотографию она и видела над камином в коттедже Каролины), чем-то неуловимо смахивавший на Гумберта Гумберта.

Доктор Джеймс Гуго Шеппард собственной персоной, абсолютно живой и, как это могут делать только сельские доктора из романов Агаты Кристи, премило улыбающийся.

Мановением руки, на которой тускло сверкнула массивная платиновая печатка со знаком математической бесконечности (и Нина в ужасе поняла: ну да, та же самая , которую она видела до этого на волосатом пальце Гумберта Гумберта и которая стала непосредственной причиной кончины любителя нимфеток в нью-гэмпширской тюряге), он велел несвятой троице исчезнуть, что тотчас и произошло. А доктор, вперив в Нину взгляд своих пытливых светлых глаз, произнес: