Барбара Маккафферти - Шуры-муры

Глаза Мейдин встретились с моими…

— Вы думаете, это…

Я схватил ноги в руки и рванул к двери черного хода. Оказавшись на улице, я обогнул дом и спрятался за кустами в боковом дворике. Тут я понял, что не смогу перебраться через дорогу к своей машине, человек за рулем непременно заметит мои маневры. Поэтому, когда машина остановилась позади «корвета», я зарылся в глубь зарослей и ждал, что будет дальше. Все больше напоминая себе Подглядывающего Хаскелла.

Что это была за машина, спросите вы? Холеный черный БМВ.

Кто сидел за рулем? Дуайт Пакетт, разумеется.

Наверное, в душе я надеялся, что у парня, которого может в чем-то убедить отчет о слежке детектива, нанятого объектом слежки, должен быть вид человека, слишком часто принимавшего на голову баскетбольный мяч. Может, я ждал, что Дуайт, чтобы не запамятовать, с какой ноги ходить, будет бормотать себе под нос: «Левой, правой, левой, правой…»?

Однако, рот у него не шевелился, пока он шагал к крыльцу. Признаюсь, сердце у меня оборвалось. Я даже попробовал себя убедить, что это вовсе не Дуайт. Он ужасно изменился. Он, конечно, остался высоким, под два метра ростом, но куда делась его подтянутая, сухопарая грация? Он был похож теперь на человека, случайно проглотившего один или даже два баскетбольных мяча, которыми играл когда-то, и они выперли из него в районе живота. Шевелюра его так поредела, что добрых три четверти головы несли теперь функцию лба. Также на теле у него имелись такие штуки, как будто их надували с помощью велосипедного насоса. И двойной подбородок.

О да, этот парень давненько не играл в баскетбол. Впрочем, для меня это не новость. В колледже он играл в течении всех четырех лет обучения, но в профессиональный баскетбол он так и не попал. Теперь я припоминаю, что видел его однажды по телевизору на финале Национальной Студенческой Спортивной Ассоциации. Его команду побили во втором раунде. Хотя, конечно, он шагнул гораздо дальше меня в спорте. Ведь добрался же он до Национальной Студенческой Ассоциации. Когда его спортивная карьера подошла к концу, я слышал, он устроился работать торговцем автомобилей где-то в Теннеси.

Хоть он и изменился почти до неузнаваемости, но все же у меня не осталось сомнений, что передо мной Дуайт собственной персоной. Он все так же слегка косолапил и слишком размахивал руками при ходьбе. В школе, видя, как Большой Дуайт шагает по коридору, народ сторонился, освобождая проход.

Глядя на знакомую походку, я понял, что первый раз в жизни смотрю на него без зависти. В клетчатом шерстяном пиджаке и голубых джинсах, наверное, абсолютно новых, с иголочки, с сумкой, наполненной покупками, которую он нес за две ручки, Дуайт впервые показался мне обычным, заурядным гражданином. Таким же, как я сам, только намного выше.

Не дойдя полпути по мощеной дорожке он вдруг резко остановился и поглядел вокруг долгим, внимательным взглядом. На какую-то долю секунды я испугался, что выдал себя неосторожным движением, но взгляд Дуайта миновал меня. Вернее, кусты, за которыми я притаился. Этот медленный взгляд отправился путешествовать по крутым холмам в осенней дали, по деревьям, роняющим последние листья — один за другим, один за другим, по небу, пронизанному золотыми прядями лучей заходящего солнца. Дуайт посмотрел вокруг и тихо улыбнулся.

Я обнаружил, что по моему лицу тоже расползается улыбка. Потому что вспомнил, как сам вернулся в родной город и первые недели после Луисвиля часами мог просто стоять и смотреть. Я был безмерно счастлив, что наконец очутился дома. Да, я отлично знал, что чувствует сейчас Дуайт.

Когда он повернулся и направился к дому, улыбка его сразу погасла. Интересно, уж не потому ли, что там, внутри, его ждет Мейдин, женщина, которую он подозревает в неверности? Господи, я и теперь прекрасно понимал его чувства. Клодзилла, уходя от меня, вместо прощальных слов сообщила, что, подозревая её в неверности, я был прав. Ну и девица.

Мейдин, видимо, тоже наблюдала за мужем, как и я. Потому что в ту секунду, как он поставил ногу на ступеньку крыльца, дверь распахнулась.

— Дуайт, дорогой! — голос Мейдин дрожал от радости. — Наконец-то ты дома, я та-а-ак рада! — и не дав ему возможности ответить, бросилась к нему в объятия и впилась губами в его губы.

Хотелось бы мне думать, что таким образом Мейдин встречает своего мужа каждый божий день, но почему-то я в этом сильно сомневался. По одной простой причине. Дело в том, что прежде, чем губы Мейдин достигли своей цели, у меня была доля секунды, чтобы увидеть лицо Дуайта. У него был такой вид, будто его ударили алебардой. У него, кажется, даже промелькнуло естественное желание защититься, но тут жена обвила его шею крепкими руками.