Барбара Маккафферти - Шуры-муры

Поверите ли, Мейдин спросила сладким голоском:

— Кто там?

Я едва не ответил «Леди Годива», но сдержался и вслух сказал:

— Мейдин, откройте, пожалуйста.

Когда Мейдин предстала передо мной, я даже выдавил из себя улыбку.

— Понимаете, — сказал я, — всякое убежище бесполезно, если кто-то постоянно смотрит на то самое место в зарослях, где я прячусь, — я старался, чтобы тон мой не показался враждебным, как будто я просто указываю на незначительную, крошечную деталь, которая от неё ускользнула.

— А-а, — понятливо протянула хозяйка. — Вы это к тому, что мне вообще не следует на вас смотреть?

— Думаю, да, — кивнул я.

На обратном пути к машине я услышал, как Мейдин говорит Пупсику:

— Злюка, злюка, привереда.

Но мне было плевать, лишь бы она прекратила зыркать в мою сторону.

Мое второе путешествие к дому прошло не так гладко. На этот раз пришлось сказать Мейдин, чтобы она перестала улыбаться. Сначала я не замечал этого, но потом обнаружил, что на всех фотографиях у неё одно и тоже выражение лица. Эта скромная улыбка как будто прилипла к её губам. Она вовсе не Пупсику улыбалось, как могло показаться. Она просто улыбалась. Я, конечно, не стал интересоваться у Мейдин, почему, черт бы её побрал, она вдруг впала в состояние такого непроходимого счастья. Я и сам догадался. Она улыбалась, потому что знала, что её снимают.

Глядя, как она улыбается в пространство, дефилируя из комнаты в комнату, я почувствовал себя крайне неуютно. Честно говоря, на кадре с улыбкой № 15 Мейдин стала как две капли воды похожа на главного героя фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Поправьте меня, если я не прав, но разве этого эффекта мы добиваемся?

Когда я снова прошел через все препятствия к дому только для того, чтобы предложить ей избавиться от улыбки, Мейдин выкатила на меня глаза.

— Да Господи ты Боже мой, на кого я буду похоже без улыбки! — капризно возмутилась она. — Я же буду выглядеть простушкой!

Сто раз говорила мне Клодзилла, что я ни черта не смыслю в женщинах. Что ж, может, так оно и есть. Однако у меня хватило соображения не произнести вслух, что лучше казаться простушкой, чем человеком, способным вынести несколько сеансов электрошоковой терапии.

Вместо всего этого я спокойно сказал:

— Мейдин, вы никогда не будете выглядеть простушкой.

О Боже, до чего я молодец!

Мейдин улыбнулась так широко, что я разглядел её зубы мудрости. Воспользовавшись её благосклонностью, я поспешил добавить:

— Но вы знаете, Мейдин, по-моему, у нас уже достаточно ваших фото с улыбкой. Пора бы продемонстрировать, что вы умеете быть серьезной.

Мейдин склонила голову набок, обдумывая мои слова. Пупсик, сидящий у неё на руках, сделал то же самое. Я старался не подать виду, что заметил это невероятное единодушие. Наконец Мейдин вздохнула.

— Знаете, а вы, наверное, правы.

К сожалению, Мейдин слишком серьезно восприняла мое предложение быть посерьезнее. Она стояла у окна с таким лицом, будто узнала, что солнце через пять минут врежется в землю. Я наблюдал за ней в телеобъектив и раздумывал, не пора ли снова вылезать из машины и тащиться к дому. Но потом решил, что не стоит. Пусть как хочет, так и выглядит. К тому же, если выбирать между горестным или безумным выражением лица, горестное, по-моему, все же предпочтительнее.

Но мне пришлось-таки ещё раз возвращаться. Чтобы попросить Мейдин перестать позировать. Тот поход оказался самым трудным.

Как ни устал я мотаться туда-сюда, но без этого было не обойтись по двум простым причинам. Во-первых, вид у хозяйки дома был дико неестественный, когда она двигалась, как при раскадровке фильма, вдруг застывая то у камина в гостиной, то у кухонного стола, то у перил на лестнице в холле. А во-вторых, было очень трудно решить, когда делать чертов снимок. Только я подумаю: ага, она не собирается шевелиться, только поймаю в фокус, как вдруг она меняет позу. Наконец я понял, что или я поговорю с ней ещё раз, или большинство снимков будет загублено.

Она не только выкатила на меня глаза, но и раскричалась.

— Да Господи ты Боже мой! Я же просто пыталась помочь. Но нет, вы не в состоянии этого оценить, куда уж вам! Нет, нисколечко не цените…

Мне все это до чертиков надоело.

— Мейдин, — прервал я её. — Если фотографии получатся расплывчатыми, Дуайт вас просто-напросто не узнает.

Она, ясное дело, желала поспорить, но даже ей пришлось признать, что замечание верное. Она принялась кивать, но тут я услышал шорох шин по гравию. В нашу сторону ехала машина.