Михаил Шаламов - Строгий заяц при дороге

Закутанные старушки на скамейке, возле подъезда увлеченно обсуждали утренние события. До меня доносились лишь обрывки фраз:

— Банда, как бог свят — банда…

— Осьмерых повязали…

— И старик с ними…

— Поп, говорят…

— Ишшо скажешь! Не поп. Сектант это…

— А тот как…

— Обухом?..

— Ишшо скажешь! Да не обухом, а колом…

— Пестиком, матушка, пестиком…

Старушки болтали самозабвенно. Но даже они возмутились, повскакивали со скамеечки, когда увидели, что я, схватив за воротник пробегавшего мимо мальчугана, начал накручивать ему ухо. Не мог же я объяснить им, убогим, что это — мой личный враг, товарищ Тит!

— Ага-а-а-а, — шипя от обиды, вдруг начал выговаривать мне пацан, — вы, Штирлиц, поступаете неэтично! Ведь мы же с вами — единомышленники!

От неожиданности я выпустил из пальцев красное мальчишечье ухо. Тит, вместо того, чтобы убежать, как поступил бы на его месте каждый, остался стоять возле меня.

— А о конспирации забыл? Я деру тебе уши в целях конспирации! Среди старушек могут оказаться люди Шелленберга!

— А-а… Ну тогда — дерите! — и этот чокнутый сам подставил мне ухо. Сам . Понимаете?!

Продолжать экзекуцию мне расхотелось. Пропало уходральное настроение. Я смотрел на парнишку сверху вниз.

— Так крутите ухи-то! — шепотом одернул меня мальчик. — Гестапо не дремлет!

И тогда мне стало страшно. Я увлек парня за собой под человеколюбивое квохтание бабок; присел на бортик песочницы, спросил его:

— Для тебя это так важно — играть в Штирлица? Зачем тебе это?

— А что, — ответил он поеживаясь, — дома-то снова мамка выпорет. За двойки.

— А двойки тебе зачем?

— А без моих двоек мамке скучно. У нее жизнь не задалась. Мамка по ночам плачет, а если меня выпорет, то спит спокойно. Я знаю. Так уж лучше — двойки!..

Такая вот была у парня логика.

— Ты… — сказал я, — ты хочешь научиться чинить телевизоры и радиоприемники? Хорошее дело.

— Можно, — ответил мальчик.

— Тогда приходи ко мне на работу. Научу. Завтра же после школы приходи. Мне, знаешь ли, в отпуске надоело. Пойду завтра на работу. Так ждать тебя?

— Ждите.

Парень глядел на меня недоверчиво. Запоминая адрес нашей мастерской, старательно высовывал кончик исчерканного шариковой ручкой языка, шевелил губами.

— Да, кстати… Я ведь сразу, Максуд Александрович, вашу шутку со скелетом раскусил. И вовсе даже не испугался! Это ведь и дураку ясно, что если скелет на подставке с колесиками, то он не настоящий.

— А что, разве он был на подставке?

— Ага. У нас такой же скелет в школе есть, только поновее.

— Конечно, — ответил я, вставая. — Это и дураку ясно…

Возвращаться к Аське мимо старушек на лавочке было невозможно. И откуда они только берутся, такие морозоустойчивые? Я зашагал к трамвайной остановке. Все! Хреновый из вас сыщик, Максуд Александрович!

С трамвайной дуги на морозе сыпались искры и гасли в придорожных сугробах. Темнело.

Это сколько же дней я дома не был? Раз, два, три… пять дней. Чуть ли не неделю. Врагу такой недели не пожелаешь!

Медленно поднялся к себе, открыл дверь. Не зажигая огня, прошел в кухню и оставил там на столе английскую книжку, из которой так и не перевел ни главы, и бутылку минералки, купленную по дороге домой. Сейчас в постель и думать, думать…

Хорошо-то как дома! Как хорошо! Разделся и — ничком в кровать.

— А-а-а-а-а-аааааааааааааааа!!!!!!!…….

Тот, на кого я упал, кричал долго и протяжно. Его пальцы шарили в поисках моего горла. Продолжая вопить, он ворочался подо мной, стараясь вывернуться, убежать, скрыться. А я был в шоке. Мало приятного — быть в шоке, но и он в конце концов кончается. Я ухватился за противника, и мы свалились на пол, покатились по комнате, смяв торшер, стукаясь о стулья.

— Не-ет! — хрипел незнакомец. — Не отдам! Моя она! Моя, слышишь?.. — и все норовил меня придушить. А я уже понял, с кем свела меня судьба, и хотел только одного — дотянуться до выключателя.

И вот вспыхнул свет. Мы сидели на полу друг против друга. Я и Хомяк. Славка осунулся, оброс, весь был какой-то замызганный, с голодным блеском в глазах.

— Максу-уд, — выдавил он с облегчением. — А я-то уж думал…

— Ты что, дурик, так здесь у меня все это время и сидел?

— Нет, только пять дней! У меня же ключ есть. Пять суток, час в час. Даже электричество по вечерам не включал, боялся. Ты знаешь, Макс, — вдруг всхлипнул он, — меня ведь убить хотели! На меня сосульку с крыши сбросили! Во-от такую. И сектант, черт его побери, старух подсылал. И Зуев с парнями… Мне надо уехать, Макс! Дай мне денег, и я уеду!