Михаил Шаламов - Строгий заяц при дороге

В эту минуту случилось неожиданное: Зуев не вошел, а вышел из подъезда. Вел его под белы руки старшина милиции. Сзади милиционеры вели еще двоих. Игорек корчил рожи, плевался и скалил щербатый рот.

«Вот это оперативность!» — подумал я.

Старшина снял с ремня рацию, сказал в нее что-то. Из-за дома выехал желто-голубой фургон. Мальчиков вежливо посадили в него, и они отбыли. Теперь мы с Ниной стояли бок о бок.

— Как это понимать? — спросил я ее. Девушка отшатнулась и тихо вскрикнула. На лице ее было написано удивление и разочарование. «Как у обезьяны, которая раскусила надувной банан», — невольно подумал я. А до меня уже начало доходить: Зуев и K° залезли в квартиру до девяти часов, и я со своим дурацким планом мести был заранее обречен! Но — звонок в милицию? Ай да Ниночка! Один звонок — и нет больше конкурентов. Зуева — в КПЗ, меня — в травматологию, а ей — Хомяк и «Троица». Ну и девка!

Я наступал на нее, она пятилась, тщетно пытаясь сложить дрожащие губы в улыбку. А ловко она подбросила мне себя, словно крючок с наживкой!..

— Ну, ты и стервь! — сказал я, продолжая наступать.

Она запнулась о запорошенный снегом край песочницы и упала на спину. Ника смотрела на меня снизу вверх и, похоже, ждала, что я ее пну. Я молча стоял над ней.

Она поняла, что удара не будет, все-таки улыбнулась и протянула руку:

— Помоги, Макс!

— Медведь вам спляшет — презрительно ответил я и отвернулся.

А она, все еще веря в свои чары, надула губки:

— Ну, Макс!..

Как все-таки мужчине трудно бывает смириться с мыслью, что его, как воробья на мякине, провела смазливая девчонка! А девчонка лежит в сугробе и снова подманивает тебя на мякину. Поддашься соблазну, товарищ Аблакатов?

И я протянул ей руку — женщина все-таки… но — в перчатке — было противно.

К подъезду тем временем подкатили машина «скорой помощи» и еще один милицейский автомобиль. Санитары с носилками нырнули в подъезд. Я забеспокоился: уж не Хомяка ли принесла нелегкая в неурочный час? Но вынесли на носилках не Святослава, а какого-то незнакомого бородатого мужчину. Вышедший следом милиционер передал в «газик» прозрачный пластиковый пакет, в котором лежала злополучная Асъкина толкушка. Пригодилась, значит…

Я оглянулся. Ники в песочнице да и во дворе уже не было. Сбежала. Но откуда же милиция узнала о планах Зуева? Ведь звонок «гиенки» явно запоздал. Кроме Игорька и его дружков о налете знали только трое: я, Ника и… Лида. Нашарив в кармане «двушку», я шагнул к телефону.

— Райотдел милиции. У телефона лейтенант Юркова, — ответили на мое «алло».

— Мне Лиду, — глупо сказал я.

— Да, я слушаю…

Трубка чуть было не выпала у меня из рук.

— Алло! Это Макс? Макс, приходите! Нам надо поговорить. Алло, Макс!..

Я повесил телефонную трубку в наказание за все то, что из нее услышал. Вот какие в жизни бывают разочарования!

«…Принц-консорт Колвин ворочался на широкой кровати и думал о жене. Как и в предыдущие четыре ночи, минувшие со дня их свадьбы, Ридина не взошла на брачное ложе. Закон ее народа диктовал провести первые девять суток медового месяца в уединенных молитвах на вершине неприступной башни. Колвин знал, что, отворив неприметную дверцу за альковом и поднявшись на 884 ступеньки по винтовой лестнице, он мог бы заключить принцессу в свои объятия. Но дворянская честь и уважение к обычаям страны, приютившей и возвеличившей его, не позволяли принцу надругаться над вершившимся сейчас в башне таинством.

Наконец мысли о прелестной супруге стали совсем невыносимыми. Колвин встал с ложа, в шлепанцах и в ночном колпаке прошел к креслу у камина и, запалив пятидесятисвечовый канделябр, сел читать.

В ветхой, изъеденной мышами книге излагалась смутная легенда о давно исчезнувшем народе — строителе огромных шумных городов, повелителе таинственных сил огня и металла; о народе, который тысячелетия назад властвовал над миром и за, великую гордыню свою наказан был мором и гладом, бедой и войной. Там было написано о Темных веках, когда планета залечивала раны, а на смену впавшему в ересь и дикость человечеству Ушедших пришли орды новых, доселе невиданных существ, которые в упорной борьбе с природой, вновь подчинив себе стихии огня и металла, выстрадали право называться людьми.

Листая пергамент древних страниц, Колвин задумался о судьбах своего мира и мира Ушедших, о сегодняшнем и завтрашнем дне человечества. Свечи, чадя, оплывали, и душный восковой дымок витал под сводами спальни. Давно уже пробили полночь колокола на башне городской ратуши, а принц все сидел, погруженный в свои мысли.