Джорджетт Хейер - Рождественский кинжал

– Если бы ты больше думал о моих словах, ты бы уже стал инспектором, – ответил Хемингуэй. – Так что я сказал?

– Вы как-то сказали мне, что вы любите, когда дело стопорится и становится почти безнадежным, потому что это значит, что-то должно произойти.

– Не скажу, что это неправда, потому что очень часто так оно и бывает, но тебе не стоит запоминать подобные замечания, от этого не будет никакой пользы, – строго заметил Хемингуэй.

– Так вот, сэр, это дело уже достаточно застопорилось?

– Да, – подумав, согласился Хемингуэй. – Пожалуй.

– Вы что-то нашли?

– У меня есть ощущение, что для кого-то этим утром все случается раньше времени, – сказал инспектор. – Не спрашивай, откуда у меня это предчувствие, это то, что называют flair. Поэтому меня и сделали инспектором.

Сержант Вер вздохнул и терпеливо ждал.

– Пока я сегодня шатался по дому, более походя на бойскаута, чем на полицейского, я хорошенько, не торопясь, обдумал это дело. – Хемингуэй подцепил ломтик сыра и поднес его ко рту. – И рассматривая то одно обстоятельство, то другое, увязывая их вместе и руководствуясь flair [10]и знанием психологии, я пришел к выводу, что меня водили за нос. Ну, а этого я очень не люблю. Более того, это и начальству не понравится. – Он отправил сыр в рот и стал жевать.

– Кто водит вас за нос? – не понял Вер. Хемингуэй запил сыр пивом.

– Добрый старый дядя Джозеф, – ответил он. Сержант нахмурился:

– Пытается сбить вас со следа молодого Хериарда? Но...

– Нет, – покачал головой Хемингуэй. – Со своего собственного следа.

– Но, боже мой, шеф, вы же не думаете, что это сделал он? – задохнулся сержант.

Хемингуэй с жалостью рассматривал подчиненного.

– Ничего не поделаешь, если у тебя нет flair, ведь это французское слово, ты не понимаешь его, – поднял он палец, – но ты же в состоянии понимать простую арифметику.

– В состоянии, – пробурчал уязвленный сержант. – Прошу прощения, сэр, но я, как и все, могу сложить два плюс два и сказать, что это равняется четырем. Но пять я получить не могу. Может быть, французы и могут.

– Нет, – невозмутимо сказал Хемингуэй. – Это должно быть озарение, парень. У тебя его нет.

– Нет, но я знаю, что это такое, – непочтительно ответил сержант. – Это когда что-то мерещится.

– Когда-нибудь я разозлюсь на тебя, – предупредил Хемингуэй. – Тебя, вполне вероятно, понизят в чине.

– Но, шеф, он просто не мог это сделать!

– Ну если в этом дело, никто из них не мог.

– Я знаю, но Джо единственный, у кого есть алиби с того момента, когда Хериард пошел к себе, и до того, когда его нашли мертвым!

– Ты мне так это преподнес, что я даже не понимаю, почему я не заподозрил его с самого начала.

– Он разговаривал с мисс Клар через общую дверь в ванной. Вы же не хотите сказать, что она тоже в этом замешана? – с отчаянием сопротивлялся сержант.

– Нет, не хочу. Я собираюсь сказать, что если у тебя куча подозреваемых и только один из них был достаточно умен, чтобы обеспечить себе алиби, то надо смотреть за ним в оба глаза. Признаюсь, я не сделал этого, но скорее всего потому, что это ты меня отвлек.

Вер вздохнул.

– Скорее всего, – горько согласился он.

– Правильно, – сказал Хемингуэй. – Прекрати дерзить и подумай. В этом деле куда ни поверни, везде натыкаешься на Джозефа. Ты должен был это заметить. Возьми само сборище! Чья это была блестящая мысль? Можешь спросить у всех в усадьбе, и все дружно ответят: Джозефа! Я никогда не встречался с покойным Натаниелем, живым, я хочу сказать, но слышал о нем предостаточно. Я совершенно уверен, не такой он человек, чтобы любить рождественские приемы. Нет, это добрый старый дядя Джозеф придумал, как хорошо будет устроить настоящее старинное Рождество, когда воздух дышит доброжелательством, все забывают старые ссоры и до конца своих дней живут счастливо. Молодой Хериард не поладил с Натаниелем из-за своей красотки! Паула замучила его до полусмерти, добиваясь денег на пьесу Ройдона! Мотисфонт рассердил его незаконной продажей оружия в Китай. И поэтому у Джозефа родилась блестящая идея пригласить всех троих и тех двоих, из-за которых возникли неприятности, в Лексхэм. Если хочешь, можешь сказать, что сделал он это из лучших побуждений, хотя и бестактно. Но, с другой стороны, можешь немного расширить свой горизонт и спросить себя, не собрал ли он всех тех, кто вероятнее всего мог поссориться с Натаниелем, просто для того, чтобы обеспечить себе прикрытие.

– Ну, сэр, он не больше чем старый мягкосердечный дурак! – возразил сержант Вер. – Я таких не раз встречал!